— Нет! — возразила я. — Василий Макарович пострадал в стычке с похитителями и теперь не может выйти из дома…
Уже проговорив эти слова, я поняла, что только подлила масла в огонь, но слово — не воробей. Пелагея Петровна, конечно, еще больше перепугалась.
— Он ранен? Значит, это очень опасные люди и Сережа не вернется живым!
— Да все будет нормально! — перебила я ее. — А сейчас, чем паниковать и лить слезы, помогите мне в расследовании. Вот что хотел узнать Василий Макарович…
Она взяла себя в руки и приготовилась внимательно слушать мои вопросы.
— С кем ваш Сережа обычно гуляет? — начала я.
Пелагея Петровна задумалась.
— С Петей Сковородниковым… — начала она. — С Колей Пустышкиным и еще с Васей Наклейкиным. Еще к нему часто заходили Леша Димочкин и Дима Ложкин, но они сейчас уехали с родителями на курорт…
— Значит, остаются Петя, Коля и Вася… — проговорила я, записав имена Сережиных приятелей в блокнот.
От Пелагеи Петровны я отправилась на первый этаж, к консьержке.
Та сидела в своей стеклянной будке, как рыба в аквариуме, и разгадывала кроссворд.
— Портупея! — сказала я, заглянув ей через плечо.
Она вздрогнула, отбросила газету и повернулась ко мне:
— Какая портупея? Где портупея? Почему портупея?
— Слово из восьми букв по вертикали. А вообще, нехорошо на посту кроссворды разгадывать.
— А что мне прикажешь делать? — окрысилась тетка. — Круглые сутки тут сижу без сна и отдыха…
— Бдительно наблюдать за входящими и выходящими!
— А ты сама-то кто такая? — консьержка подозрительно уставилась на меня поверх очков. — Что-то мне твоя личность знакома!
Я невольно восхитилась. Все-таки у тетки не глаз, а ватерпас! Видела меня утром в жутком прикиде, с зализанными волосиками, и все-таки запомнила. Нет, все не так просто с этой консьержкой.
— Кто я такая — это не всякому знать положено, — отрезала я. — А где положено — там знают. И, между прочим, там надеются на вашу помощь и сотрудничество. Вы ведь раньше во вневедомственной охране служили, на вахте сидели на режимном предприятии?
— Так точно! — отчеканила консьержка, приосанившись. — Двадцать лет как один день с пистолетом на боку! И за все время ни одного нарекания, а только четыре благодарности в приказе!
— Очень хорошо, — одобрила я. — Тогда вы тот, кто нам нужен. Вы окажете нам помощь в важном расследовании…
— В расследовании? — глаза консьержки заблестели. — Это я всегда! Вот к Алле Васильевне со второго этажа регулярно посторонний мужчина ходит, как муж на работу — так он тут…
— Это нас пока не интересует! — остановила я ее. — Мы сейчас заняты другим вопросом.
— Другим? — в голосе консьержки прозвучало сожаление. — А тот мужчина, он, между прочим, брюнет, может быть, лицо кавказской национальности…
— Нас в данный момент интересуют следующие лица: Петр Сковородников, Николай Пустышкин и Василий Наклейкин…
— Какие же это лица? — разочарованно протянула консьержка. — Это же простые мальчишки!
— Возраст не играет роли! — строго возразила я. — Знаете, как говорят — мал золотник, да дорог… в смысле опасен! Это с виду они простые мальчишки, а на самом деле…
— А на самом деле?.. — зачарованно повторила за мной консьержка. — Кто же они такие на самом-то деле?
— Не могу вам больше ничего сказать! Я и так уже сказала слишком много!
— Понятно… — кивнула консьержка. — Значит, записывайте. Петя, который Сковородников, — он в этом подъезде живет, в семнадцатой квартире. Хулиган.
— Хулиган? — переспросила я.
— Ну да. Дверью вечно хлопает, а если я ему замечание делаю — иностранными словами обзывается: ктулхой и носфератой.
— Ясно! — я сделала в блокноте пометку. — А остальные двое?
— Те-то, Коля с Васей, они из других подъездов, но к нам часто заходят. Приятели у них здесь. Коля Пустышкин — тот хороший мальчик, воспитанный. Всегда поздоровается, дверь непременно придержит, чтобы не хлопнула. Вася-то, то есть Наклейкин, — тот не очень-то, вроде Петьки, такой же хулиган…
— И что — последние дни они к вам тоже заходили?
— Коля заходил, а Наклейкин к бабушке уехал, в деревне у него бабушка, под Псковом…
Я всегда удивлялась тому, как много знают консьержки.
