Платья были развешаны по всем стенам комнаты. Они висели даже на шпингалетах окон. Двадцать платьев разного фасона и покроя, но все они были голубого цвета!
— Разве портным не сообщили, что у меня зеленые глаза?
Свой вопрос я произнесла шепотом, но достаточно громко, чтобы слышала не только госпожа Брук, но и находившийся в комнате портной. Мне хотелось, чтобы он услышал. Глупое желание, однако принцессам глупости позволительны!
Портной услышал.
— Вы хотите зеленые платья? — спросил он, и акцент выдал в нем чужестранца.
Портной приблизился к нам. Весь его лоб был усеян капельками пота. Брр! Надеюсь, что когда он шил эти платья, то не забрызгал их своим потом. Ткань тонкая; если пропитается дурным запахом, его не вывести.
— Хочу, причем несколько. Я не думала, что все ваши окажутся голубыми.
— Голубой цвет очень моден в этом году, — сказал вспотевший портной.
— Я — принцесса. Я не следую моде, а устанавливаю ее.
— Уверена, что одно голубое платье будет очень кстати, — вмешалась госпожа Брук, желая смягчить ситуацию.
Она довольно сердито посмотрела на меня и вполголоса сказала:
— Талия, этот человек приехал издалека. Его фасоны ценятся по всему миру.
— Что?
Я хотела сказать: какое отношение это имеет ко мне? Но сдержалась.
— Не желаете поближе взглянуть на платья? — спросил портной.
Я взглянула. Все они показались мне просто уродливыми. Если не уродливыми, то невыразимо скучными, с такими же скучными фижмами. От них и вправду веяло скукой, как от моей жизни. Чтобы не выслушивать еще одну нотацию от госпожи Брук, я заставила себя улыбнуться.
— Приятные платья, благодарю вас.
— Вам понравились? — спросил он, подходя еще ближе.
«Неужели я бы тебе не сказала, если бы они мне действительно понравились?»
— Я подумаю о выборе, — дипломатично вывернулась я. — Это ведь первая комната, куда я зашла.
Похоже, мой ответ его удовлетворил. Его потное портновское величество отошел от двери, и я смогла отправиться дальше.
Две следующие комнаты оказались немногим лучше. Я выбрала себе розовое платье, вполне подходящее для пятничного пикника, где я еще могу выглядеть живым десертом. Но платья для Самого Важного Вечера Своей Жизни я там не нашла.
— Талия! — прошипела госпожа Брук, когда мы выходили из третьей комнаты. — Если бы вы не ограничивались беглым, поверхностным взглядом...
— Скажите лучше, если бы они не были такими ужасными и отвратительными!
Мне было грустно и противно. Госпоже Брук этого не понять. В молодости она могла ходить по портновским заведениям и выбирать себе платья. Могла и сама сшить, если бы захотела. Мне такая свобода недоступна, как недоступна жизнь нормальных людей. И пусть я буду ненормальной, но в красивом зеленом платье без разных там финтифлюшек.
— Вот вам и зеленое платье, — сказала госпожа Брук, когда мы зашли в четвертую комнату.
Я сверкнула на нее глазами. Столько кружев, что они лезут мне на нос.
— Миленькое платье для... моей бабушки.
— А нельзя было бы снять эти кружева? — спросила портного госпожа Брук.
— И можно сшить платье не столь отвратительное, как это? — добавила я.
— Талия!
— Я говорю чистейшую правду.
— Pardonezmoi(простите-фр.), — сказал портной. — Платье. Я его переделаю.
— Non, merci(нет уж спасибо-фр.), — ответила я и выскочила из комнаты.
В следующей комнате мой взгляд привлекло бархатное бледно-сиреневое платье с сердцевидным вырезом. Я потрогала мягкую ткань.
— Правда, красивое? — спросила госпожа Брук.
Я тут же отдернула руку. Я по горло сыта госпожой Брук, платьями и своей жизнью. Наверняка и гувернантка терпеть меня не может. В этот момент даже общество Мальволии показалось мне приятнее, чем вечное сопровождение госпожи Брук.
— У вас есть что-нибудь получше?
— Талия, вы ужасно себя ведете.
— Просто я люблю говорить правду. И еще хочу, чтобы вы не забывали: вы находитесь на службе у моего отца.
— Это я помню. Только сознание долга меня и удерживает, ибо мне стыдно находиться в обществе дочери этого великого человека, которая ведет себя как дерзкая уличная девчонка.
Все это было сказано с улыбкой. Портной тоже глупо улыбался и кивал. Я повернулась к нему:
