Ник выдвигал ящики, занимавшие очередную полку стеллажа, наполняя хранилище запахом пыли и старинных пергаментов. Внутри лежали пожелтевшие от времени свитки, возможно хранящие информацию, от которой зависела его судьба. Ведь должно же где-то сохраниться хотя бы несколько строк о проклявшей его рыжеволосой колдунье. Что с ней сталось после их встречи? Покинула ли она пределы страны? Дожила ли, как и он, до этих дней или, став жертвой инквизиции, сгорела на костре?
Ник переходил от стеллажа к стеллажу, методично исследуя каждый предмет или свиток. Чтобы не задохнуться от пыли, ему пришлось открыть единственное окно, через которое в подвал проникал свежий ночной ветерок, доносивший из сада музыку и смех. Ник хорошо знал внутреннее расположение дворцовых помещений и понимал, что гости собрались в королевской бальной зале. И хотя в правление короля Бернардо такой залы еще не существовало, сегодняшний прием, скорее всего, мало чем отличался от балов, которые устраивали в замке несколько веков назад. Ему даже казалось, что он слышит звон бокалов при каждом новом тосте и шуршание туфель по натертому до блеска паркету.
На одном из подобных балов он сам когда-то познакомился с Колеттой: ее тогда только взяли в свиту королевы. И хотя в те времена не пили шампанского, а чашу с вином пускали по кругу, гости, в сущности, испытывали те же эмоции, что и их далекие потомки. Беспечный смех молодости, страстный шепот на ухо партнерши, сулящий рай, первое признание в любви, ликование по случаю того, что ты приглашен на торжество во дворец к сильным мира сего. Даже когда они с Колеттой поженились, они продолжали исполнять свои придворные обязанности: она месяцами жила в замке при королеве, а он был на службе у короля, сражаясь с врагами Сан-Римини. Когда же он возвращался из дальних походов, Колетта ждала его дома, в принадлежавшем им небольшом коттедже, и они любили друг друга, пока не приходил черед новой войны.
Так было бы и дальше, если бы в том проклятом лесу он не встретился с Руфиной. Эта встреча изменила привычный ход их с Колеттой жизни, оторвав от всего, к чему они стремились: сначала от королевского дворца, затем от собственного дома. Ник давно смирился с тем, что ему недоступно простое человеческое общение, но здесь, среди предметов, оставшихся от эпохи, в которой он родился, под приглушенный смех и шепот былые чувства вновь стали оживать в нем.
К счастью, прием подходил к концу и парочки, уединившиеся в саду для поцелуев и нежных признаний, начали постепенно расходиться. Желая отогнать воспоминания, Ник поспешил вернуться к прерванной работе. Он раздумывал над тем, как лучше вскрыть заинтересовавший его ларь, чтобы не испортить старинной обшивки, когда входная дверь скрипнула. Бросив быстрый взгляд на часы, все еще показывавшие бостонское время, Ник прикинул разницу между Бостоном и Сан-Римини – в королевстве шел второй час ночи.
Ник положил на пол лом, с помощью которого вскрывал заколоченные ящики, и, осторожно обходя сваленные в центре подвала вещи, направился к двери. Он буквально врос в пол от неожиданности, не дойдя всего нескольких шагов до ступеней: в отливавшем лунным блеском серебристом платье над его рабочим столом склонилась Изабелла ди Талора.
Распущенные каштановые волосы, освещенные проникавшим из коридора светом, производили впечатление ангельского нимба. Казалось, она спустилась прямо с небес. Ник почувствовал, как по телу разливается жар. Ухватившись за крышку старинного надгробия, он молился, чтобы Господь послал ему сил выдержать это испытание. Если бы Руфина могла видеть его в этот момент, даже она пожалела бы его.
– Похоже, вы хорошо провели время, принцесса, – вырвалось у него.
– Господи! – Изабелла повернула к Нику испуганное лицо. – Вы до смерти меня напугали!
– Я же предупреждал, что буду работать в хранилище в любое время суток. – Ник подошел ближе, не в силах сопротивляться желанию, которое эта женщина пробуждала в нем с первых минут знакомства. – Были на вечеринке? – Он кивнул на вечернее платье и дорогое бриллиантовое колье, украшавшее шею.
