— А почему они спорят?
— Понимаешь, сын. Далеко не все ученые ищут истину. Некоторые из них занимаются тем, что отстаивают старые заблуждения.
— А ты точно знаешь, что этого, как его, "дитяти" не было?
— Знаю. Видишь ли, в этой истории его и не могло быть. Иначе это была бы совсем другая история. Существуют сведения и факты, позволяющие утверждать, что весь процесс, организованный Торквемадо, — провокация. Но провокация настолько грандиозная, что даже сам Торквемадо не представлял ее истинных причин и масштаба.
— Ты мне расскажешь об этом?
Мужчина поправил на носу очки, ответил после паузы:
— Не сейчас. Может быть, когда ты подрастешь и закончишь институт.
— Пап, так нечестно! Почему нельзя рассказать сейчас?
— Потому что всему свое время. Факты, о которых я тебе упомянул, настолько важны, что о них знает считанное количество людей на этой планете.
— И ты, в их числе?
— И я.
— Почему?
— Потому что я заслужил этого знания.
— Тебе можно, а мне нельзя… Так нечестно. Тогда зачем ты мне рассказал начало истории? Получается, затем, чтобы подразнить?
— Нет. Затем, чтобы ты понял, что в жизни есть много важных и полезных дел. Но они проходят мимо, пока ты торчишь допоздна на улице в компании всяких темных личностей.
— Папа, это мои друзья.
— Знаю, знаю. Но надо знать меру развлечениям. Вот будешь хорошо учиться, станешь…
Мужчина прервал фразу, реагируя на бренчание трубки мобильника, лежащей на столе. Взял трубку, посмотрел на экранчик.
— Извини, дружище.
Подошел к окну и, нажав кнопку вызова, негромко проговорил:
— Я слушаю, господин Пастор.
— Добрый день, Пабло.
— Добрый день.
— Как твои дела?
— Все в порядке.
— Хорошо. Есть срочное поручение.
— По регламенту или что-то случилось?
— Да, случилось. ОНИ ПРОЯВИЛИСЬ.
Мужчина вздрогнул. Трубка едва не выскользнула из разом вспотевшей ладони. Он много лет втайне ждал этого момента. И все же…
— Не волнуйтесь, — голос невидимого собеседника звучал ровно. — Мы справимся. Подключены все подразделения. Но вам поручается особая миссия…
Санкт-Петербург. Пятый день второй фазы луны
Гомес собрался повернуть ключ зажигания, и в этот момент у дверцы со стороны водителя возник человек в форме. Слегка нагнулся и небрежно стукнул дважды костяшками пальцев по стеклу. Помощник консула глубоко вздохнул, еле слышно чертыхнулся и опустил стекло.
— В чем дело?
— А вы не знаете? — фуражка полицейского была лихо сдвинута на правое ухо, демонстрируя вьющийся рыжий чуб.
— Я тороплюсь. И чего я должен знать? — Гомес напыжился. — Понимаете, я сотрудник испанского консульства…
— А я лейтенант Егоров, госавтоинспекция. Вон, видите знак? — офицер вытянул указательный палец. — Стоянка запрещена. Да еще на тротуар въехали.
— Какая стоянка? Почему запрещена? — "конвоир" Софии начинал нервничать. — Здесь же гостиница. Где же мне еще машину оставлять?
— Вон там дальше есть специальная стоянка.
— Да там занято все, не припаркуешься. И вообще, я же сказал, я работник консульства. У меня дипломатическая неприкосновенность.
— Документы предъявите, — в голосе инспектора появились жестяные нотки, на носу отчетливо проступили веснушки. София внезапно почувствовала симпатию к незнакомому русскому полицейскому. "Рыжий. Волосы почти как у меня, только светлее. А Гомес-то вон как задергался, — мелькнула злорадная мысль. — Поспорь, поспорь еще. Рыжие, они упрямые. Разозлишь, слабо не покажется". Она еще не знала, что делать, после пережитого потрясения, но интуитивно напряглась. Появление сотрудника русской дорожной полиции, разладившего четкий ритм жесткого прессинга, устроенного Гомесом, вывело ее из ступора.
— Учтите, я буду жаловаться, — пробурчал Гомес, доставая из нагрудного кармана знакомое Софии удостоверение. — Вот, читайте. Видите?
Он раскрыл удостоверение и высунул его в окно.
— Видите, что написано? Хуго Антонио Гомес, помощник генерального консула Королевства Испании.
Офицер цепко ухватил удостоверение тремя пальцами и выдернул его из ладони Гомеса. Поднес к глазам, повертел туда-сюда.
— Хм, Королевство… Ну, предположим. Разберемся. А номера-то у вас местные, не дипломатические.
