София. Прикосновение к тайне
Не каждому звонят из приемной примаса испанской католической церкви, архиепископа и кардинала Толедо. А мне звонят и довольно часто. Нет, его высокопреосвященство мне не родственник, я даже с ним не знакома. Но секретарь-референт кардинала — мой дедушка по маме. После того, как умерли мои дедушка и бабушка по отцу, дедушка Бартолоум и его мама, которую я зову бабушка Химена — самые близкие мне люди. Если не считать, естественно, Донато. Но Донато не родственник, он… Мне почему-то не нравится слово "любовник". Я предпочитаю понятие "друг". Какая разница, спим мы или нет в одной постели? Друг — и все.
И вообще, кто сказал, что нельзя спать с другом? Конечно, это разные понятия. И будьте спокойны — я их различаю. Я же, все-таки, филолог. Но "друг" — гораздо шире и значимее, чем "любовник". И Донато для меня именно друг.
Но о Донато — потом. Тем более, зачем посвящать Мишу в такие подробности? "Друг" — самое подходящее определение. Хотя кое-какие скользкие моменты здесь возникнут, но я постараюсь их в своем рассказе обойти. Миша, в конце концов, воспитанный человек. Лишнего, надеюсь, не спросит.
Начинать, в любом случае, надо не с Донато. Просто я все время о нем думаю. И скучаю. Ведь мы вместе собирались в Петербург, смотреть белые ночи. Но все полетело кувырком из-за этих рукописей.
Так вот, сначала произошло землетрясение. Эпицентр находился в Португалии, но в некоторых районах Испании тоже изрядно тряхнуло. Обошлось, слава Богу, без человеческих жертв и серьезных разрушений, но…
Спустя несколько недель я сидела в кафе со своим научным руководителем, профессором Анибалом Мартинесом, и обсуждала с ним тему будущей диссертации. Да, представьте, я учусь в аспирантуре и собираюсь в скором будущем стать доктором филологических наук. Если получится. Но все мои родственники и близкие знакомые уверены, что у меня обязательно получится. Потому что я очень упрямая. А еще — умная. Это признают даже мужчины (у женщин — свои критерии). Даже такой умный мужчина, как Мартинес.
Но в тот момент мы с ним спорили. Дело в том, что у меня довольно редкая профессия: лингвист-текстолог, специалист по древним рукописям. А еще я повернута на криптографии. Хлебом не корми, дай чего-нибудь расшифровать или провести анализ на предмет аутентичности. А всего у меня три "фишки" или три бзика, если хотите, — манускрипты (от этого слова веет легендой и тайной, не находите?), древние языки и шифры.
Моей первой книжкой, которую я прочитала самостоятельно, стала "Библейские истории для детей". И в ней меня больше всего поразила глава про пир вавилонского царя Валтасара, когда возникла та самая, таинственная надпись на стене "мене, текел, перес". А немного позже, уже учась в школе, я взахлеб прочла роман Жуль Верна "Жангада". Там герои разгадывали зашифрованную записку.
Меня эта тема так увлекла, что я завела дневник, и корпела над шифрованными записями (меняя шифр каждый месяц, как завзятая Мата Хари) почти до окончания школы. И даже собиралась пойти учиться на криптографа. Но дедушка по отцу, Эстебан, меня отговорил (он тогда да еще был жив). Он сказал, что я должна закончить филологический факультет. Не только из-за моей страсти к старым книгам, но и в память об отце. Раз уж так произошло.
Дедушка Эстебан считал (и также считал его дедушка), что филолог — самая главная профессия на Земле. Потому что человек должен в совершенстве знать язык, на котором говорили и писали его предки. А также знать хотя бы один или два языка других народов, чтобы ощущать себя частью человечества. Тем более — происхождение обязывает.
Какое происхождение? О, это отдельная тема. Я даже не знаю, надо ли ее сейчас затрагивать. Может быть, немного попозже…
Так, на чем я остановилась? Ага, на дедушке Бартолоуме. С ним и бабушкой Хименой я созваниваюсь часто, по несколько раз в неделю. Вернее, звонят, как правило, они. Беспокоятся. Но и я стараюсь про них не забывать.
