Дейзи поняла, что отец не лгал, но сейчас ей было не до генеалогических тонкостей — надо было успокоить Синджуна, который метался по тесной клетке.
— Амелия очень удивится, узнав, где я побывал, — произнес отец. — Пожалуй, поеду домой. До свидания, Теодоусия.
Макс не был сентиментален, и Дейзи изумилась, когда он нежно погладил ее по плечу. Она не успела ответить — отец попрощался с Алексом и пошел к своей машине.
Цирк понемногу начал успокаиваться — все вернулись к прерванным занятиям. Джек, разговаривая с воспитательницей, помог ей вывести детей с цирковой площадки. Нико вернулся к слонам. К девушке подошла Шеба:
— Хорошо сработано, Дейзи.
Хотя в глазах хозяйки цирка мелькнуло нечто похожее на уважение, Дейзи почувствовала, что неприязнь к ней Шебы еще более возросла. Избегая смотреть в сторону Алекса, Шеба ушла, оставив супругов наедине с Синджуном.
Тигр стоял в клетке неподвижно, оглядывая обоих со своим обычным высокомерием. Дейзи взялась руками за прутья решетки. Синджун направился к ней. Она услышала, как шумно задышал Алекс, когда зверь начал тереться своей крупной головой о ее пальцы.
— Я не хочу, чтобы ты это делала, — произнес Алекс.
Дейзи просунула в клетку руку и погладила тигра между ушами:
— Синджун меня не тронет. Он меня, конечно, не уважает, но зато любит.
Марков скупо усмехнулся и, к удивлению Дейзи, обнял ее сзади, коснувшись подбородком волос.
— Никогда в жизни я так не пугался.
— Прости.
— Это я должен просить прощения. Ты же предупреждала меня насчет клеток, а я их не проверил. В том, что случилось, моя вина.
— Нет, моя. Я отвечаю за зверинец.
— Не смей себя обвинять. Я запрещаю тебе.
Тем временем Синджун принялся облизывать руку Дейзи, и она почувствовала, как напрягся Алекс.
— Пожалуйста, убери руки из клетки, — тихо сказал он. — Ты доведешь меня до сердечного приступа.
— Ну еще минутку.
— Я и так по твоей милости потерял десять лет жизни. Может быть, хватит?
— Мне так нравится его гладить. И потом, знаешь, он так сильно похож на тебя. Очень трудно завоевать его привязанность, и я не хочу оскорбить его бегством.
— Он — животное, Дейзи, и не испытывает человеческих чувств.
Она не стала спорить с мужем, настолько спокойно было у нее на душе.
— Солнышко, тебе надо прекратить эту странную дружбу с дикими животными. Сначала Картофелина, потом Синджун. Знаешь, что я тебе скажу, — тебе нужен какой-нибудь настоящий питомец. Завтра утром мы первым делом купим тебе собаку.
Дейзи с тревогой взглянула на мужа:
— Нет, нет, не надо.
— Почему?
— Я до смерти боюсь собак.
Сначала Алекс оторопел, потом начал смеяться. Невнятный рокот, раздавшийся в его груди, постепенно превратился в оглушительный хохот, эхом отдававшийся от полотняных стен шапито и разносившийся по всей площадке.
— Что я слышу, — проговорила Дейзи с улыбкой, — Алекс Марков смеется, и это моя заслуга.
Подняв голову к солнцу, Алекс крепче прижал к себе Дейзи и захохотал еще громче.
Синджун смотрел на обоих с легким раздражением, как на докучливых подростков, потом смирился и лизнул палец Дейзи.
Закончилось второе представление. Алекс плечом прокладывал путь в толпе репортеров и фотокорреспондентов, окруживших шапито и охотившихся за Дейзи.
— С моей жены на сегодня хватит. Ей надо отдохнуть.
Не обращая ни малейшего внимания на его слова, один из репортеров сунул под нос Дейзи портативный диктофон.
— Скажите, что вы почувствовали, когда поняли, что тигр вырвался на свободу?
Дейзи открыла рот для ответа, но Алекс поспешил вмешаться. Черт, до чего может довести человека элементарная вежливость — если ее не остановить, будет отвечать на их дурацкие вопросы до полного изнеможения.
— Прошу прощения, но на сегодня все, — твердо отрезал Алекс, обнял жену за плечи и повел ее домой.
Репортеры мгновенно пронюхали об этой истории и осаждали Дейзи с самого утра. Сначала Шеба от души радовалась такой рекламе, но, услышав, как Дейзи разглагольствует о жестокости и негуманности зверинцев, пришла в неописуемую ярость. Когда хозяйка попыталась вмешаться в интервью, Дейзи, без тени смущения глядя Шебе в лицо своими невинными глазами, заявила, что животные ненавидят зверинцы и чувствуют себя в них очень несчастными.
