Вскоре родился сын, и Аврора настояла, чтобы его назвали в честь отца – Павлом. И тогда Демидов возблагодарил императрицу, которая когда-то уговорила его жениться на своей прекрасной, печальной фрейлине.
Никто из них не думал о роке. Никто не ждал беды. Однако вдруг началась у Павла Николаевича горячка.
Чахотка плюс костный туберкулез… Болел Павел Николаевич всего только месяц. Уже с трудом удерживая карандаш, он написал на книге: «Моя любимая Аврора!» Это он рано утром, придя ненадолго в сознание, перед тем как отойти в мир иной, позвал жену, не замечая, что та сидит рядом…
Похорон Аврора почти не помнила – она превратилась в тень. Оставаться в особняке было тошно, страшно, холодно. Аврора приказывала день и ночь топить камины: все время зябла и не могла согреться. Она постоянно носила на руках сына, только в этом находя успокоение. Лишь миновал девятый день после кончины мужа, она уехала на Урал, в Нижний Тагил. Надо было вступать во владение делами покойного супруга. Брат его, Анатолий Николаевич, почти все время жил за границей, в Италии, помочь не мог – галерея искусств во Флоренции, которую основал, и крошечное княжество Сан-Донато, владетельным герцогом которого он являлся, отнимали все его свободное время. Совладельцем имущества и прибылей он был лишь формально, на бумаге.
Следовало или нанять умелого директора, или… Аврора захотела попробовать вникнуть в дела сама и приняла на себя всю тяжесть управления и забот. Она ложилась спать за полночь, почти все время просиживала в кабинете, над бумагами, в обществе многочисленных управляющих и приказчиков. Разумеется, приняли вдову почтительно, но в то же время скептически. Однако вскоре все были изумлены ее неожиданной деловой хваткой!
Писатель Дмитрий Мамин-Сибиряк записывал то, что удалось узнать о деятельности Авроры в качестве горнозаводчика: «Как никто из владельцев до нее, она умела обращаться с людьми. Она крестила детей рабочих, бывала посаженой матерью на свадьбах, дарила бедным невестам приданое, по ее инициативе построены богадельня, родильный дом, несколько школ и детский приют, стали выделять пособия при несчастных случаях».
Лето и часть осени Аврора проводила за границей и на Урале, зиму и весну – в Петербурге, в особняке на Дворцовой площади.
Она потихоньку смирилась с жизнью и начала забывать о тяготеющем над ней роке. Однако судьба как будто наблюдала за ней, чтобы нанести жестокий удар в самую счастливую, спокойную минуту.
По отзывам знавших Аврору людей, сестра ее, Эмилия Карловна, была «непритворно добра». В 1846 году, когда разразилась эпидемия тифа, Эмилия ухаживала за больными крестьянами, заразилась… и вскоре умерла. Ей было тридцать шесть лет. Хорошо знавший ее Владимир Соллогуб писал: «Графиня Мусина-Пушкина умерла еще молодою – точно старость не посмела коснуться ее лучезарной красоты».
Горе Авроры не поддавалось описанию. Утешение в это время она находила во встречах с людьми, которые хорошо знали Эмилию и любили ее. К счастью, таких было много. Слушать восхваления (совершенно справедливые!) младшей сестры ей было необычайно приятно. Люди охотно радовали прекрасную госпожу Демидову и сами, первые, начинали разговоры о ее сестре. Но внезапно один человек начал говорить не об Эмилии, а о самой Авроре…
Звали этого человека Андрей Карамзин. Он был сыном знаменитого историка Николая Михайловича Карамзина, автора «Истории государства Российского». И при этом являлся кадровым офицером русской армии, адъютантом графа Алексея Федоровича Орлова. И следовал устному завету своего отца, историографа Николая Михайловича Карамзина, и вполне мог бы подписаться под его словами: «Служить Отечеству любезному, быть нежным сыном, супругом, отцом, хранить, приумножать стараниями и трудами наследие родительское есть священный долг моего сердца, есть слава моя и добродетель».
Андрей был сильной личностью, однако его очень мучило то, что всю жизнь – всю жизнь! – его воспринимали прежде всего как сына знаменитого отца…
Женщины обожали светлоглазого высокомерного красавца, бегали за ним и досаждали своим вниманием. Однако сам Андрей Карамзин среди сонма поклонниц предпочитал не столько красавиц, сколько по-настоящему сильных личностей (да-да, находились такие женщины и в те времена!), любовью которых он мог бы гордиться. Среди его любовниц была знаменитая поэтесса Евдокия Ростопчина, родившая от Андрея двух внебрачных дочерей. Любила она его страстно, до сумасшествия, и много чудесных стихов было посвящено этой любви.
