Может, я чуточку палку перегнул. Неожиданно Катя вдруг изменилась, пропала улыбка на лице. Оно приняло серьёзной вид.
– Рудольф Васильевич, – внезапно твёрдым, решительным голосом произнесла она, – не ходите вокруг да около, скажите прямо, что хотите вы узнать от меня?
– Прости, Катя! Пожалуй, ты права. Действительно, что это я, вокруг да около. Спрошу прямо. До меня дошли слухи, будто бы у Туркова в хуторе есть женщина, с которой он якобы имеет половую связь. Это слухи или сплетни, ты знаешь про эти слухи?
Катерина изумлённо взглянула на меня и улыбнулась.
– Этот вопрос можно было задать мне сразу в лоб, а не окольным путём. Я ведь не чужой человек вам. Я же жена милиционера. Надо прямо спрашивать в таких случаях. Я ведь тоже заинтересована помочь нашей милиции. Саша от меня ничего не скрывает. Мы иногда решаем многие вопросы вместе.
На этот раз мне уже пришлось удивляться.
– Прости, Катя! Мы с тобой впервые встретились. Чьи бы ни были жены, я по опыту знаю, не все женщины одинаковы. Не все женщины так открыты, как ты. Хорошо, что ты так открыта со мной, но не все это могут позволить или не хотят позволить. Тогда скажи, что ты знаешь?
– Про любовные похождения Егора, я думаю, знает весь хутор. Ну, пусть не весь хутор, но половина точно в курсе, не моргнув глазом, выложила Катя. А я-то, дура, подумала, что вы о моём муже будете спрашивать. Ну, в смысле, не у любовницы ли мой муж сейчас. Никогда бы я не поверила, что муж изменяет мне. Но, когда вы начали про сплетни женщин расспрашивать, у меня закралась такая подозрительная мысль, а может?
– И кто же эта женщина?
– Соседка, – облегчённо вздохнула Катя и вся засияла от радости.
– Соседка, чья?
– Как чья? Туркова.
– Катя, она холостячка или замужняя?
– Она замужем.
– Скажи, Катя, Саша, когда уходил, не сказал тебе, к какому человеку он собирался идти? Ты его знаешь?
– Нет. Саша мне ничего не говорил. Он мне просто сказал, прогуляюсь и вернусь. Больше ничего.
– Спасибо, Катя! – сказал я, прощаясь с ней.
Мы вышли от неё и направились в опорный пункт.
– Джек Фёдорович, – обратился я к Дмитриченко, ты, когда разговаривал с матерью Туркова?
– Вчера.
– Что-то полезное узнал от неё? Скажи, мать уже знает, что сын сбежал?
– Нет. Я ей сказал.
– Как она отреагировала на эту новость?
– Как? Начала, как все женщины и матери причитать, плакать и так далее. Рудольф Васильевич, что дальше будем делать?
* * *
Я посмотрел на Дмитриченко.
– Как что? Надо немедленно проверить эту соседку Туркова. Поедем к ней. Пригласи Владимира Ивановича и Николая.
Когда они появились на пороге опорного пункта, я попросил Николая завести машину. Минут через семь или восемь мы оказались возле нужного домовладения.
Для входа во двор имелась калитка, сооружённая из досок. Рядом с калиткой были сделаны, также из досок, ворота. Во дворе, от входа по левую сторону, стоял большой кирпичный дом с множеством окон. Двор был отгорожен от соседей деревянным забором. Во дворе, кроме дома, имелись пристройки: большой сарай для скота и птиц, сложенный из камня-пластушки, покрытый шифером. Рядом с сараем пристроено ещё здание, не очень большое, по-видимому, для хранения зерна и сена.
Мы подошли к калитке. Она была закрыта изнутри на крючок.
Дмитриченко постучал, но никто не отозвался и не вышел, но зато яростно кинулась к калитке с угрожающим лаем собака. Дмитриченко повторно, но уже сильно, чтобы слышно было в доме, постучал палкой. Снова никто не вышел. Только собака ещё яростнее и с громким лаем стала кидаться на калитку и, обнажив свои острые клыки, давала понять, что проникнуть во двор можно только через её труп.
Услышав лай собаки, а может, увидев машину и людей возле двора соседей, вышла из соседнего двора пожилая женщина и подошла к нам.
– Вам кого надо? – спросила женщина, разглядывая нас, вытирая платком слезившиеся глаза.
– Мы хотели бы поговорить с хозяевами этого дома, – ответил Дмитриченко. – Вот стучим уже несколько минут. Никто не отзывается. Что, дома никого нет, что ли? Только вот собака громким, неприветливым лаем разговаривает с нами, а мы языка её не понимаем.
