Пока Багнер сочетал приятное с полезным, Обрубок тоже не сидел без работы. Размешав свернутой в рулон газетой в банке остатки краски, он склонился над площадкой перед рассаженными у трансформатора трупами, вынул свою импровизированную кисть из банки, соскоблил о ее краешек лишнюю краску и попросил напарника:
— Напомни-ка мне, как правильно звучит та заповедь Абу Зейдана, которой он заканчивает каждую свою дурацкую речь.
— Какая именно? — попросил уточнения Скарабей, затянувшись очередной сигаретой. — Наш велеречивый иракский генералишка, когда в раж впадет, сыплет заповедями почище любого пророка.
— Та, которая про огонь, тьму и свободу.
— А, эта… «Лишь огонь и только огонь укажет нам в кромешной тьме путь к свободе!» Да, так и есть. За точность цитаты ручаюсь. Я за эти годы, наверное, раз сто слышал ее из уст самого главного Факельщика.
— Ну да, я так и думал, — кивнул Обрубок. — Просто уточнил на всякий случай. Проклятье, как много слов! Только бы краска раньше времени не кончилась!
И, сосредоточившись, взялся увековечивать на площадке вышеупомянутое изречение.
— На арабском? — удивился Багнер, глядя на то, как напарник выводит белым по черному справа налево характерную вязь.
— Разумеется! А на каком еще языке мы должны компрометировать Абу Зейдана? — ответил тот, не отрываясь от дела. — Среди Синих Одеял достаточно легионеров, которые смогут это прочесть. А у Факельщиков хватает грамотеев, которые могли бы такое написать… Что там у нас с бычками?
— Почти готово, — доложил курильщик и присовокупил к кучке окурков очередной. — Еще парочка — и, думаю, нам этого хватит.
— Пожалуй, — согласился Куприянов, покосившись на окутанного клубами табачного дыма Багнера и на результат его труда. — Когда закончишь, собери все автоматы и упакуй их так, чтобы мы могли незаметно унести их на другой край уровня. На автоматах оставь по одному магазину, можно неполному, а остальные боеприпасы сложи в наш мешок. Как закончишь, жди меня с Эйтором у выхода, я тут надолго не задержусь…
Подкладывание табачных улик Куприянов тоже взял на себя. Ему, как автору картины, было виднее, где и в каком беспорядке их распределить. Можно было, конечно, рассыпать их по полу, и дело с концом. Однако он стремился к максимальной натуралистичности, а значит, к этому простенькому делу тоже следовало подойти с фантазией. Кто-то ведь мог выкурить на одном месте и две сигареты подряд, кто-то — не просто бросить бычок, но и растоптать его, а кто-то — затолкать его в стенную щель или прожечь им ради хохмы дырку в табличке «Не курить!». В разнообразии подобных нюансов и состояло правдоподобие легенды, которую Кальтер хотел скормить Синим Одеялам.
Закончив с окурками, он поглядел на компаньонов. Сложив у автоматов приклады, они упаковывали их в спортивную сумку, которую нашли под карточным столом. И в которой Есперсен со товарищи хранили трофеи, добытые ими в битве с охраной, — от патронов до наручных часов, мобильных телефонов и бумажников. Патроны Рамос и Багнер выложили, как велел им Кальтер. Бумажники с документами и кредитками, а также парочку самых крутых телефонов они тоже выложили, но уже по своей инициативе. Все прочее оставили, поскольку ничего полезного там больше не обнаружилось. От мобильников тоже не было пока никакого толку. Но они могут еще пригодиться компаньонам, если аномальный разлом вдруг снова исчезнет и беспроводная связь восстановится.
Дело оставалось за малым: уничтожить резервный генератор. Он стоял в дальнем углу площадки за глухим забором. Последний должен был закрыть его топливный резервуар от искр, если вдруг взорвется один из трансформаторов. Разумная предосторожность, которая, впрочем, была бесполезна против диверсий. Да что там — забор не уберег бы генератор даже от простого вандализма. Это было по силам лишь вооруженной охране, но вот незадача — уже четверть часа подстанцию никто не охранял, и на ней теперь хозяйничали злоумышленники.
Весь инвентарь с пожарного щита, что висел на заборе — багры, ломы, лопаты и кирки, — был разобран зэками и использован в качестве оружия. Ведра для этой цели не годились, и потому они валялись неподалеку, помятые и никому не нужные. Никому, кроме Кальтера. Ему-то они были как раз позарез необходимы, ведь без них было невозможно слить из тысячелитровой цистерны бензин и принести его в будку.
