– Па-а-па? – протянул потрясенный Степка.
У Егора перехватило горло. Он смотрел в расширившиеся от восторга глаза ребенка и был уверен, что сейчас помрет от испытываемых непередаваемых чувств.
– Мама, Егор мой папа? – благоговейным шепотом спросил Степан.
– Да, Степик!
Вика кинулась к нему, выдернула его со стула, подняла на руки и прижала к себе. Он взял маму ладошками за щеки и повернул ее лицо к себе.
– Настоящий папа? – выяснял потрясенный ребенок.
– Настоящий! – стараясь сдерживать слезы, подтвердила она.
– Правдашний? – допытывался он.
– Правдашний, – кивнула Вика.
Егор не выдержал.
– Иди ко мне! – позвал он сына, вставая с места.
Степка потянулся к нему, и Вика, наклонившись над столом, передала его в руки Егору. Степка крепко обнял Егора за шею, прижался головой к его плечу и зажмурил глаза.
– Значит, ты нашелся, – прошептал он. – Ты где-то пропал без вестей, а теперь нашелся!
– Да! – прохрипел Егор, поглаживая ребенка по голове.
Господи! Чего только он сейчас не перечувствовал!
Нет, все-таки он ее придушит! Свершит такое благое дело!
– Умеете вы с детьми «правильно» общаться, – упрекнула Дениса Вика.
– Зато вы своей тонкой организацией все запутали! – почти весело парировал он.
Егор посмотрел ей в глаза поверх Степкиной головы, готовый обвинять, упрекать, высказать непонятное и злое, что кипело у него внутри, и вдруг понял со всей отчетливой ясностью, что не прав, что на самом деле обстоятельства не так просты и однозначны, как он себе представлял. Не стала писать, пропала, тоже, кстати, без вести, и все! Было в ее взгляде нечто – и такое же обвинение, и боль, и обида.
Почему? Подожди, подожди, Князев, а что ты о ней знаешь?
А собственно, действительно, что он знает?
Как она жила эти годы? Уж точно не уходила от него к другому мужчине – вряд ли беременные барышни проводят время в веселых романтических свиданиях.
Между прочим, беременная его ребенком!
Так почему, какого черта она не писала, не сообщила ничего? Куда вообще делась из его жизни?
Что-то сверкнуло у нее в глазах, может, слеза, а может, злость и решительность.
– Очень хорошо! – твердо заявила Виктория Шалая. – Воссоединение состоялось! Денис, вы беретесь за расследование?
– Да! – посмеиваясь, отдал честь Денис.
– Предупреждаю: никаких отодвиганий меня в сторону не будет, и никаких обсуждений только с Егором! Как я понимаю, вы собираетесь завтра побеседовать с Вениамином Андреевичем?
– Почему вы так решили? – спросил Денис.
– Потому что я бы начала именно с этого, – пояснила она.
– Вы правы, собираюсь.
– Вот и славно! Я буду присутствовать при разговоре!
– Это зачем? – спросил Денис.
– Потому что пока я вам не очень доверяю. Я вижу, что вы для себя до конца не решили, верить мне или нет. Хочу, знаете ли, слышать ответы из первых уст!
– Ладно, – согласился Денис. – Так даже лучше, очная, так сказать, ставка.
– Вот и договорились! – Она повернулась к Егору: – После ужина ему надо сходить в туалет, умыться, почистить зубы, переодеться в пижаму и спать.
И, раздав «всем сестрам по серьгам», она подошла к Егору, державшему на руках Степку, и поцеловала сына в щечку.
– Спокойной ночи, солнышко! Слушайся папу, – споткнувшись на слове «папа», напутствовала воинственная мать.
– Мамочка, ты куда? – оживился Степка.
– Мне надо съездить в одно место.
Егор насторожился – куда это ее понесло на ночь глядя? Но удержался от вопросов.
– Возьми ключи, – спокойно предложил он.
– Спасибо, – буркнула Вика, выходя из кухни.
Вика разыскала Вовкин «ровер», припаркованный ночью Егором, и, аккуратно вырулив со стоянки, поехала колесить по Москве.
Ей очень хорошо думалось за рулем, особенно в такие часы: воскресенье, вечер, машин мало, и можно бездумно крутить по любимым улицам, расслабляясь и не мешая мыслям.
Вика чувствовала, что ей просто необходимо подумать и хотя бы ненадолго остаться одной. А эти пусть сами, мужской компанией разбираются.
«Очень хочется побыть папой? Так вперед! Давай зубы почисть ребенку, попку подотри, сказку на ночь расскажи, ответь на все бесконечные вопросы!»
Остановившись возле светофора, на красный, она поймала себя на ворчливой злости и удивилась.
