Престарелый преподаватель-протоиерей Иаков Брюховецкий отвечал как-то нескладно и очень неубедительно. Но Лозовский продолжал:
— Николай-чудотворец происходил из богатого и знатного рода. Из жития видно, что он и сам был богат и помогал не рабам, а богачам.
— Как богат? Каким богачам? — воскликнул отец Иаков. — Ведь он имение свое раздал нищим и ради нищеты одного бедняка — отца трех дочерей — трижды подбрасывал узелки золота.
— Простите, в житии прямо сказано, — Лозовский вынул из стола книгу и прочитал: «Жил в городе Патрах некий муж, знатный и богатый. Прийдя в крайнюю нищету…» и так далее. — Следовательно, Николай помогал разорившемуся богачу. И если Николай подбросил ему три узелка золота, то, значит, у Николая имелось золото. Следовательно, «чудотворец» был богат.
Отец Иаков был ошеломлен дерзостью семинариста, а Лозовский под общий шум продолжал:
— Почему ж Николай не помог беднякам, восставшим в городе Фригии против гнета богачей, а благословил царских воевод Непотана, Урса и Ерпилиона, направлявшихся на подавление фригийцев? Вот, пожалуйста, написано: «Святитель пригласил воевод в город и радушно угостил их, и воеводы, удостоившись молитв Николая-чудотворца и приняв от него благословение на свой путь, поспешили во Фригию для исполнения царского повеления».
Растерявшийся преподаватель с возмущением спросил:
— А может быть, молодой человек, вы и вовсе станете отрицать существование святителя Николая? Может быть, от великого ума вы и до этого докатились?
— Я искренне верю в бога, — ответил Лозовский, — и критически отношусь к разным наслоениям, к земной стряпне. И если вы, отец Иаков, хотите, — есть все основания утверждать, что Николай — не историческая личность. Вот послушайте, я рассуждаю так: раз Николай был архиепископом, значит, он должен был быть грамотным. Но церковь не имеет не только его «творений», но даже ни одного его послания, ни одной его проповеди. Кроме того, наш церковный историк В. В. Болотов прямо заявляет, что Николай не присутствовал на первом Вселенном соборе, его имени даже в списке нет!
В тот же день в срочном порядке заседал педсовет семинарии. Последствия «неслыханной дерзости» не заставили себя ждать: Лозовского исключили. Одни семинаристы явно одобряли «очищение» класса от крамолы, другие считали, что таких следует перевоспитывать, а не исключать, третьи просто молчали.
Чаще всего сомнения и недоумения семинаристы высказывали товарищам, жившим в одной келье. Мы обсуждали между собой, например, такие вопросы: как размножался бы род человеческий, если бы Адам и Ева не согрешили в раю? Зачем Алексей — «человек божий» с первой ночи после женитьбы бросил жену и ушел странствовать? Ведь он мог уйти, не женясь предварительно. Почему Николай-чудотворец изображен на иконе подстриженным? Почему праздник вешнего Николы и Покрова празднуют только в русской церкви? Почему, как правило, тот или иной праведник начинает творить чудеса только после смерти? Почему Христу — богу-сыну — установлено несколько праздников, богу — духу святому — только один, а богу-отцу — ни одного? Зачем нужны панихиды и молитвы за упокой, если церковь учит, что «после смерти нет покаяния»? Как пустынники, отшельники, столпники, затворники, молчальники могли любить ближних своих, если они и людей-то не видели, зачастую всю жизнь жили в безлюдной пустыне? Скорее они ненавидели людей, считая, что люди несут с собой бесовские искушения. Весь смысл жизни угодников — борьба со своей плотью в целях личного спасения. Но эти и другие вопросы, как правило, не получали правильного разрешения.
Как-то на уроке Нового завета я осмелился и сказал:
— Мы считаем свою христианскую веру монотеистической. Однако на деле она дуалистическая: бог — источник добра, а дьявол — источник зла; бога мы именуем царем Вселенной, а дьявола — князем тьмы; что может сделать бог, то может сделать и дьявол; у бога ангелы и святые, у дьявола бесы; бог записывает в книгу жизни все поступки и мысли и дьявол тоже…
Преподаватель иеромонах Антоний Мельников молча слушал, потупив взор, а затем стал объяснять так, как написано в «Догматическом богословии» митрополита Макария. После уроков меня вызвали в учительскую, и я был вынужден выслушать нравоучения десятка преподавателей.
