— Герр капитан, здесь все, что я узнал, — пропыхтел новоиспеченный ординарец. — Будет очень жарко!
— В каком смысле?
— Герр директор взбешен. Буквально пышет злостью!
Титц подставил уши. Мина на его лице говорила, что он предпочел бы вообще не заходить в гостиницу.
— Всех служащих и официантов он поставил во фрунт. А как говорит по телефону, вопли слышны на весь коридор.
Шильке взял Хайни под руку и потянул в сторону, вроде бы как для того, чтобы избежать взглядов тех, кто мог бы следить за ними из окна. Титц остался сзади.
— Почему?
— У него вроде как пропали какие-то бумаги, — докладывал Хайни.
— Здесь?
— Нет. На постоялом дворе в Баркове. Только я не знаю, где это.
— И что у него пропало?
— Понятия не имею. И никто из шоферов не знает. Ну а я и не спрашивал, информация же оттуда, что я их немного подслушал, — снизив голос сообщил обер-ефрейтор.
Шильке прикусил губу.
— Браво, Хайни! Ты великолепно справился.
— Благодарю, герр капитан.
— Возвращайся на пост и будь в готовности.
— Может, еще чего-нибудь вынюхать?
— Уже нет. Иди к машине и ожидай, — бросил Шильке.
— Есть!
И возбужденный парнишка побежал в указанном направлении. Шильке подождал Титца.
— И что? — спросил тот.
— Парень узнал пару мелочей.
— Вот же, как не везет, — вздохнул полковник. — Мне кажется, что это самый неудачливый день в моей жизни.
Шильке послал начальнику теплую улыбку.
— А вот мне кажется, что мы в сорочке родились.
Когда они вошли в фойе, он занялся чтением листков, принесенных ему Хайни.
Колья Кирхофф вовсе не был похож на директора. Хоть он и занимал апартаменты Гитлера, хотя на нем и был самый дорогой костюм из наилучших запасов того периода, когда грабили Францию, он был похож, на одного из тех швейцаров, которых поставил по стойке смирно. От внешнего вида прислуги его отличала только одна подробность, во всяком случае: в данный момент. Лицо Кирхоффа было идеально безразличным.
— Приветствую вас, господа.
В комнате еще была женщина. Довольно молодая, в жакете и обтягивающей юбке ниже колен. У нее имелся небольшой значок НДСАП и выражение лица, которое обещало массу неприятностей. «Заядлая сучка», определил ее про себя Шильке.
— Это моя секретарша, Клавдия Хайден.
Гораздо больше ей бы подошло имя «Соня». Титц осуществлял презентацию, а новоиспеченный капитан пытался сделать какие-то выводы на основании внешнего вида берлинского гостя. Он желает выглядеть хладнокровным и сконцентрированным, приступы злости скрывает за маской безразличия. И?.. И пока что все. Книжный Майкрофт увидал бы в сто раз больше. Клавдия пригласила их к небольшому столику с чашками и чайником чая посредине. Кирхофф сухо пояснил, что не пьет кофе, потому что ему запретил врач, и сейчас ему неприятен даже запах, так что он не предлагает его и гостям. Титц расплывался в заверениях, что это совершенно понятно. При этом он чуть не упал на колени. Шильке спокойно ожидал первого удара столичной парочки, потому что он никак не мог поверить, будто бы Хайден — это обычная секретарша. И в этом он был прав.
— Так это вы занимаетесь данным делом? — спросила женщина, сразу же переходя к делу, не задавая себе труда пояснить, какое дело она имела в виду.
— Да, я, — спокойно подтвердил Шильке.
— И что вы сделали, чтобы это дело решить?
— Ознакомился с документами.
Он сознательно выставлял себя на легкий выстрел, хотя на самом деле это Шильке завлекал женщину в ловушку.
— Удивительно. Только и всего? — бросила та ироничным тоном, подходя поближе к капитану.
— Не только.
— И, конечно же, вы допросили всех свидетелей?
— Вовсе нет. Ни единого.
Повисла зловещая тишина. Титц громко сглотнул слюну.
— И не могли бы вы пояснить причину столь преступной небрежности? — включился Кирхофф.
— Естественно, — Шильке ни на мгновение не изменил спокойный тон голоса.
И снова тишина. Хозяев удивило то, то капитан не спешил с ответом. Он, тяжело дыша, не высовывал язык, не мотал хвостом и не становился на задние лапы. Хуже того, он совершенно не волновался, ожидая следующие вопросы.
— Мы превращаемся в слух, — зловещим тоном произнесла Хайден.
— Я позволил себе проанализировать судьбу данного дела. Сначала крипо, затем гестапо. Поначалу дело очутилось на столе офицера меньшего ранга, потом оно двигалось все выше и выше, пока, наконец, кто-то, по настоящему обладающий властью, при первом же случае не передавал его другой службе.
