– Карл, из отпуска, сочувствую.
– Ты меня понимаешь, Франтишек.
Карл оглядел рассеянным взглядом зал ресторанчика, на мгновение остановился взглядом на Корнилове, но не узнал его. Корнилов невозмутимо взял газету, раскрыл её и сделал вид, что читает.
– Конечно, сам недавно из отпуска.
– Да… – понимающе закивал головой Карл. – Постой, а что ты тут делаешь?
– Жду. У меня тут живёт, ну, как тебе сказать … Знакомая. Идти к ней ещё рано. Вот и жду.
– А что в Кёсеге перевелись женщины?
– Мне не нравятся мадьярки.
– А что есть разница?
– Не в этом дело, Карл. Тут всё серьёзно. Она чешка, живёт в Праге на соседней улице со мной. Когда в июле был дома в отпуске, там и познакомились. Маме она понравилась. Возвращались из отпуска вместе, она здесь сошла, а я дальше поехал.
– А вот почему ты опоздал тогда немного.
– Да. Только ты, пожалуйста, никому не говори. Скажут: война, а он жениться надумал.
– Почему? Что здесь такого?
– Ну, не надо, я прошу. Я ещё не делал ей предложения … Боюсь, смеяться будут.
– Ну, если ты настаиваешь, Франтишек …
– Настаиваю.
Они беседовали ещё какое-то время, потом Мрняк проводил Карла до вагона поезда и лично убедился, что он уехал. Чех поспешил в пивную.
Франтишек подошёл к Корнилову и со стуком опустил кружку с пивом на стол.
– Уехал? – спросил Корнилов, отрываясь от газеты и вынимая трубку изо рта.
– Уехал, – кивнул Мрняк и залпом осушил кружку, выдохнул и сказал: – И нам пора.
В двенадцать часов ночи их поезд прибыл в Будапешт, а поезд на Карансебеш будет только в шесть утра. На вокзале ночью находиться, кому бы то ни было, запрещалось.
– Ну, что в отель? – сказал Корнилов.
– Отель нам не по чину, Штефан.
– Согласен, не подумал. Так что будем делать? Я простой казак и в еде и ночлеге не привередлив.
Беглецы стояли на привокзальной площади, мимо них по одному, по двое шли куда-то солдаты.
– А куда это все солдаты идут? – спросил Корнилов.
– Тут ночлежка при вокзале для солдат, возвращающихся из отпусков на фронт.
– А мы разве с тобой генералы, Иштван? Нам туда.
– Там документы проверяют.
– Но ты же их хорошо сделал, в Кёсеге не заметили. На твоих бумагах настоящие печати. Не робей, пошли.
Дежурный офицер в ночлежке внимательно разглядывал документы беглецов.
– Вы вдвоём направляетесь в пункт назначения?
– Да, вдвоём, в Карансебешь, герр офицер.
– Тогда в общем зале одна кровать на двоих, вон та.
Франтишек замялся.
– Что-то не так, солдат? – строго спросил офицер.
– Всё так, – ответил за Мрняка Корнилов, – спасибо, герр офицер. Наши документы?
– Получите утром.
– Понял. Разрешите идти?
– Идите, рядовые.
Они отдали честь, развернулись через левое плечо и направились в общую залу.
– Ты что ж, городской житель, брезгуешь лечь в одну кровать с простым казаком? – весело блестя чёрными глазами, спросил Корнилов.
– Вы же генерал, как-то …
– Где ты здесь видишь генерала?
– А где ты видишь здесь казака? – поддержал шутку Мрняк.
Беглецы добрались до своей кровати и, не раздеваясь, легли «валетом» и тут же уснули.
Их разбудили в пять часов утра, накормили завтраком, вернули проштампованные станционной комендатурой документы и вручили билеты до Карансебеша.
В вагоне поезда, наблюдая за вокзалом, Мрняк заметил солдата, опустившего письмо в почтовый ящик. Всё похолодело внутри: «Письмо! Как же я забыл про него?» Внешне Франтишек казался абсолютно спокоен, Корнилов ничего не заметил, а чех решил ничего ему не говорить, а сам стал внимательно наблюдать за происходящим на станциях, через которые проходил их поезд. Но всё было тихо, и Франтишек успокоился.
Между тем в Кёсеге, в лагере-госпитале умер русский офицер. На панихиде лагерное начальство не заметила генерала Корнилова. И отсутствовал помощник аптекаря чех Мрняк. Санитар Карл Шварц сообщил, что видел его в городе Рабе. На квартире у Мрняка произвели обыск и нашли то, злополучное письмо.
В шесть часов вечера поезд с Корниловым и Мрняком прибыл на станцию Карансебеш. Станция была оцеплена войсками. Проверяли всех. Но делать нечего: беглецам пришлось идти в здание вокзала в комендатуру.
Офицер внимательно изучал документы, оглядел военного полицейского и приставленного к нему солдата. Они стояли по стойки «смирно».
