Поэтому в качестве истинного критерия при оценке боеспособности русских войск по высшей шкале, надо брать результаты сражений на европейском театре. Но сначала взглянем на достижения лучших западных армий в битвах между собой. В 1706 году у Турина Евгений Савойский, руководя 36 тысячами австрийцев, нанес поражение 60 тысячам французов[21]. В 1756 году у Росбаха 22 тысячи пруссаков под началом Фридриха Великого разбили франко-австрийскую армию численностью 43 тысячи человек[22]. Наполеон в 1813 году около Дрездена, имея 165 тысяч французов, одолел армию объединенной Европы (в лице России, Австрии и Пруссии), насчитывавшую 200 тысяч солдат[23].
Теперь посмотрим на статистику самых громких российских побед в войнах с европейскими противниками. Полтава (1709 год, командующий Петр I): русских 60 тысяч — шведов 17 тысяч[24]. Гросс-Егерсдорф (1757 год, С. Ф. Апраксин): русских 57 тысяч — пруссаков 22 тысячи[25]. Пальциг (1759 год, П. С. Салтыков): русских 40 тысяч — пруссаков 28 тысяч[26]. Кунерсдорф (1759 год, П. С. Салтыков): русских и австрийцев 59 тысяч — пруссаков 48 тысяч[27]. И даже Суворов во время своей знаменитой Итальянской кампании 1799 года победил французов в сражении на реке Адде имея под рукой 48 500 русских и австрийских солдат против 28 тысяч неприятельских[28]. Примерно аналогичное соотношение войск было и спустя несколько месяцев у Нови, где руководимые Александром Васильевичем 50 тысяч русских и австрийцев одолели 34 тысячи французов[29]. На этом фоне исключительным достижением выглядит еще одна суворовская победа 1799 года, одержанная на реке Треббии при фактическом паритете с неприятелем: примерно 34 тысячи русских и австрийцев против такого же количества французов[30]. Но успех был вырван в труднейшем трехдневном бою. Рамки небольшого обзора не позволяют перечислить все битвы, однако любой, кто не поленится сделать это, сам может убедиться, что практически во всех сражениях (в отличие от азиатского театра) российские военачальники не рисковали вступать в бой без численного превосходства, а значит, до побед над Западом «не числом, а умением» даже в этот — наиболее славный период своей истории — все же не доросли. (В то же время вливание западных специалистов продолжало поддерживать боеспособность российской армии на весьма достойном уровне: в 1812 году с Наполеоном под знаменами Александра I сражалось более 120 генералов-европейцев из примерно 400 штатных единиц.)[31]
Петр не успел завершить модернизацию страны, а его приемники действовали не столь решительно. Тем не менее, даже то, что удалось сделать, принесло плоды. Русская армия, конечно, не стала лучшей в мире, но при условии численного преимущества вполне могла сражаться с любым европейским противником целых полтора столетия — вплоть до Крымской войны.
Флот же российский, не в пример сухопутным войскам, серьезным фактором мировой политики так и не стал, ограничившись решением некоторых локальных и региональных задач. Искусственно перенесенный на русскую почву, он так и остался инородным элементом в структуре отечественных вооруженных сил. Не опираясь на свободную морскую торговлю и отторгаясь «лесостепными» национальными традициями, российские эскадры всегда оставались лишь «престижным» довеском к сухопутной армии. О конкуренции с морскими сверхдержавами не могло идти и речи. Убедительной иллюстрацией этого факта может служить так называемая Русско-английская морская война 1807–1812 годов, с первого и до последнего дня которой англичане нагло хозяйничали возле русских военно-морских баз, в которых отсиживались десятки кораблей под Андреевским флагом[32].
Славянофильская подножка
«Золотой век» российской армии подошел к концу во 2-й четверти XIX столетия, когда прекратилось массовое приглашение европейских специалистов и колонистов в Россию[33]. К этому времени изменились также дух эпохи и общественный настрой. Империя вновь начала отгораживаться от учителей-европейцев, противопоставляя им себя в культурно-религиозном плане. Именно в этот период зарождаются и «официальное православие», и славянофильство. Государство, ступившее уже было одной ногой в цивилизацию, вдруг стало вновь превращаться в «Азиопу».
