— Нашего Спасителя? Вы ведь, кажется, еврей? — сказал доктор Уилкокс.
— Верно, верно. Да, верно. Вечно я об этом забываю. Как-то не придаешь значения. Благодарю вас за напоминание, вы очень добры. Правильно. Ваш Спаситель, без всякого сомнения — именно ваш Спаситель, — тут и весь путь к светлому Христову воскресению.
— Больно вы умный, — сказал доктор Уилкокс.
— Блестящий диагноз, доктор. Всегда я был больно умный. Во всяком случае, для тех краев. Никогда не умничайте, Хорейс. Правда, особых наклонностей к этому у вас нет, но проблески иногда замечаются. Но какой диагноз! И притом — без справочника!
— Катитесь к черту в зубы! — сказал доктор Уилкокс.
— Все во благовремении, доктор, все во благовремении. Если есть ад, то я, непременно, посещу его. Я даже как-то туда заглядывал. Мельком, конечно. Сразу отвернулся, тут же. А знаете, что сказал этот юноша, когда наш добрый доктор привез его сюда? Он сказал: «Я же просил вас — сделайте сами! Я вас так просил…»
— Да еще на Рождество! — сказал доктор Уилкокс.
— Вряд ли торжественность этого дня имеет тут особое значение, — сказал док Фишер.
— Может, для вас и не имеет, — сказал доктор Уилкокс.
— Слышите, Хорейс? Доктор обнаружил мое уязвимое место, так сказать, мою ахиллесову пяту, и сумел обратить это в свою пользу.
— Больно вы умный, — сказал доктор Уилкокс.
Переводчик: Р. Райт-Ковалева
— Ну, — сказал молодой человек. — Так как же?
— Нет, — сказала девушка. — Не могу.
— То есть не хочешь?
— Я не могу, — сказала девушка. — Не вкладывай другого смысла в мои слова.
— Смысл такой, что не хочешь.
— Что ж, — сказала девушка. — Пусть будет по-твоему.
— Это как раз не по-моему. А хотелось бы, чтобы было по-моему.
— До сих пор так и было, как тебе хотелось, — сказала девушка.
В этот ранний час в кафе, кроме бармена за стойкой, только эти двое сидели у столика в углу. Лето подходило к концу, и оба они были такие загорелые, что выглядели совсем не по-парижски. На девушке был твидовый костюм, ее гладкая кожа отливала темным золотом, белокурые волосы были коротко подстрижены и откинуты со лба, открывая его прекрасную линию. Молодой человек посмотрел на нее.
— Я ее убью, — сказал он.
— Не надо, прошу тебя, — сказала девушка. У нее были прелестные руки, и молодой человек перевел взгляд на них. Узкие, загорелые и очень красивые руки.
— Убью. Клянусь Богом, убью.
— Легче от этого тебе не станет.
— Ничего умнее ты не могла выдумать? Не могла впутаться в какую-нибудь другую историю?
— Видимо, нет, — сказала девушка. — Что же ты по этому поводу думаешь делать?
— Я уже говорил тебе.
— Нет, правда?
— Не знаю, — сказал он. Она посмотрела на него и протянула ему руку.
— Бедный мой Фил, — сказала она. Он посмотрел на ее руки, но той, что она протянула, не коснулся.
— Спасибо, не надо, — сказал он.
— Просить прощения не стоит?
— Не стоит.
— Может, объяснить — почему?
— Нет, уволь.
— Я очень люблю тебя.
— Да, доказательства налицо.
— Как жаль, — сказала она, — что ты не понимаешь.
— Я понимаю. В том-то и беда. Я все понимаю.
— Да, ты понимаешь, — сказала она. — И от этого, конечно, тебе тяжелее.
— Еще бы, — сказал он, глядя на нее. — И все время буду понимать. И днем и по ночам. Особенно по ночам. Буду, буду понимать. На этот счет можешь не беспокоиться.
— Прости, — сказала она.
— Если б это был мужчина…
— Зачем ты так говоришь? Мужчины бы не было. Ты это знаешь. Ты не веришь мне?
— Вот интересно! — сказал он. — Верить! Очень интересно.
— Прости, — сказала она. — Я, кажется, одно это и твержу. Но если мы понимаем друг друга, стоит ли притворяться, будто понимания нет.
— Верно, — сказал он. — Действительно, не стоит.
— Если хочешь, я вернусь к тебе.
— Нет. Не хочу.
Несколько минут они молчали.
— Ты не веришь, что я люблю тебя? — спросила девушка.
— Перестанем молоть чепуху, — сказал молодой человек.
— Ты правда не веришь, что я тебя люблю?
— А ты бы доказала это на деле.
— Ты раньше был не такой. Ты никогда не требовал от меня доказательств. Это невежливо.
— Смешная ты девочка.
— А ты нет. Ты хороший, и у меня сердце разрывается, оттого что я тебя бросаю и ухожу.
