Отец не перебивал его, а с интересом слушал, деду было плевать, он смотрел что-то свое, и только Павел лучился довольством. Я же тоже сидел на своем месте, и никак не реагировал. Наоборот, внимательно слушал, в каких еще грехах меня обвинят.
— Итак, я вас услышал, — сказал отец, когда Петриченко закончил. — Кто-то еще хочет что-то добавить к сказанному? Может кто-то считает, что его Род неправильно посчитали? Ах да… Николай, хотел бы понять, вам не нравится, как посчитали ваш Род или как посчитали Род Арсения Советникова?
— Второе, но по мелочам можно и других пересчитать, — сказал Петриченко.
— Хорошо, решение у меня уже есть, — сказал отец. — Но для начала я бы хотел услышать от Арсения, что он думает по поводу расчетов.
Я неприязненно посмотрел на отца и мысленно посла на три буквы внутри себя. Вот зачем он так со мной? Неужели Павла таким образом хочет задобрить или это такой странный урок?
То, что он меня сюда вызвал не просто так я понимал, а вот то, что он попробует заставить меня отвечать, там, где я откровенно плаваю даже не думал.
О чем он размышляет? Хочет выставить меня посмешищем?
Я только решил что-то сказать, как меня перебил Корнев: — Считаю, что Арсений может не отвечать. Пожалуй, я возьму на себя смелость ответить на этот вопрос. Мне самому было интересно, как так получилось и именно поэтому я внимательно изучил порядок начисления балов… Так вот, я даже не брал порядок выполнения поставленных задач перед Родом. То, что Род Арсения взял на себя функции охраны почти всех наших предприятий, что фактически освободило почти треть бойцов для боевых задач, это уже заслуживает отдельного награждения, так он еще и сам выполнял поставленные операции.
— Это его проблемы, что у него мало бойцов, что приходится лично участвовать в операциях, — негромко сказал Петриченко.
— Вообще-то, вас никто не перебивал, — недовольно сказал Корнев. — Будьте любезны не лезть в мой доклад.
— А вы уже докладываете?! — словно подловил его на чем-то постыдном сказал Петриченко.
— Да, докладываю! — отрезал Корнев. — Так вот… Мы все, два года назад утвердили методичку по расчету вклада в боевые действия. И основываясь только на этих таблицах. Я выбрал основные пункты. Устранение в первый день боевых действий, двух Родов из текущих боевых действий, а также нажим на третий и его последующий отказ от ведения боевых действий, что уже не мало. И коэффициент к проведению подобных операции в первые дни повышенный. Как минимум ни у кого их нас ничего подобного не получилось.
Уничтожение резервного командного пункта, особым образом усиленного и готового к отражению атаки, было кстати рассчитано по обычному коэффициенту.
А вот уничтожение Богатыря, по-особому, потому что его уничтожение было проведено непосредственно главой Рода в первых рядах.
— Это все с чьих слов? — возмутился Лутков. — Я читал отчет, бойцов, это что-то из области фантастики.
— Кхе! — из-за спины Трофимова встал Седой, а я его даже не заметил. — Прошу прощения! Я как один из тех троих кто непосредственно и убил Богатыря заявляю, что все верно. Боярич, был одним из тех, кто дрался с Богатырем в рукопашной схватке.
— А кто еще был третьим? — уточнил Корнев.
— Телохранитель боярича, Дмитрий! — веско сказал Седой. — Прошу запротоколировать мои слова.
— Ну тогда тем более, — сказал Корнев. — Тут даже коэффициент занижен, хотя, наверное, это из-за того, что другие тоже не сидели сложа руки, а помогали.
Хотя бы по этим двум пунктам с повышающим коэффициентом от личного участия главы Рода выходит все верно и даже меньше чем нужно.
— Не думал, что ты Седой, будешь мальчишке задницу лизать! — сказал неожиданно Лутков. — А говорил, что сопляков вроде меня не любишь!
— Тебя сопляка не люблю и сейчас! — сказал Седой и что интересно его никто не перебивал. — Боярич, со мной против Богатыря вышел, жизнь в бою спас.
А в самом начале, когда я ему сказал, что он должен подчиняться мне. Перед боем даже недовольства не показал. Задачу, поставленную выполнил — на отлично. Поэтому и зову бояричем, заслужил мое уважение. А ты глава, еще раз такое скажешь мне, голову откручу!
