— Послушайте, женщина, — Каттер провел рукой по коротким волосам, — вы меня с кем-то путаете. Мне дела нет до ваших ребят. Спонсоры платили мне миллионы, они же говорили, сколько и куда жертвовать, какие акции поддерживать. Отныне я поддерживаю одного-единственного человека в мире — себя.
Лучезарная улыбка Джессики потухла. Каттер отвернулся и между полками с запчастями пошел к маленькому умывальнику в углу гаража.
— А в данный момент меня больше всего волнует, когда же я, наконец, закончу с этой машиной, — добавил он тоном, ставящим однозначную точку в разговоре.
Джессика почувствовала, как грудь заныла от чувства разочарования и отчаяния. Значит, ему все равно. И все, что его заботит, — собственное благополучие и размер банковского счета. А те пламенные речи, которые он произносил в прошлом, были, вероятно, за определенную плату написаны специально обученными людьми. Нет, Джессика переживала вовсе не из-за того, что разбились иллюзии в отношении кумира. Дело в том, что она обещала Стиву уговорить Каттера Томпсона поддержать инициативы фонда Бриса. А Стиву она многим обязана.
В самом деле, много ли вы знаете мужчин, которые бы помогали бывшим женам организовать и развивать собственный бизнес? Когда жизнь, казалось, разваливалась на куски, созданное ею брачное агентство стало единственным делом, которое придавало смысл существованию. И хотя ей не удалось построить собственное личное счастье, но каждый раз, как удавалось помочь другим найти достойного партнера, Джессика была безмерно рада.
Она старалась не давать воли печальным мыслям, но этот гараж, пропитанный запахами моторного масла и бензина, все равно будил печальные воспоминания. В последние месяцы их брака Стив совершенно отдалился от нее и все больше и больше времени проводил ремонтируя свою лодку. Да, возможно, выходить замуж в двадцать лет было и рановато, но тогда Джессика ни капли не сомневалась, что вместе они преодолеют любые испытания судьбы. Как оказалось, она слишком обольщалась. В конце концов Стив сам завел разговор о том, что не способен сделать ее счастливой. Подумав, Джессика согласилась.
Она привыкла к присутствию сильных мужчин в своей жизни, взять хотя бы отца и бывшего мужа. Но Каттер Томпсон был просто воплощением первозданной мужской натуры: длинные сильные ноги в потертых джинсах, накачанные руки, широкая спина под серой футболкой — все это сигнализировало о небывалой мощи. Его всегда любили журналисты — за грубый шарм, за прямоту. Поэтому стиль общения Каттера не стал для Джессики сюрпризом.
— Вы в аварии, помнится, руку повредили. Почему же тогда хромаете? — не сдержала она любопытства.
— Это я специально, чтобы снизить нагрузку на ребра. Там порваны хрящи. До сих пор больно. — Добравшись до раковины, Каттер размотал пропитавшуюся кровью тряпицу и сунул под воду правую руку, пытаясь левой дотянуться до мыла, но безрезультатно.
Джессике вдруг стало его жаль. Каким бы эгоистом ни был человек, все равно живой. Сейчас еще какой-нибудь нерв себе в покалеченной руке повредит…
— Дайте-ка мне. — И она подошла к раковине.
Каттер усмехнулся:
— А вы не воспользуетесь сейчас положением, чтобы пытками принудить меня согласиться?
Игнорируя это замечание, Джессика взяла мыло и стала аккуратно промывать раны на его руке. От живота вниз вдруг стало растекаться тепло. Оба молчали, и напряжение от этого только усиливалось. Наконец Джессика выключила воду и стала промокать поврежденные костяшки бумажным полотенцем.
— С левой рукой у вас все намного хуже, чем пишут в прессе, — произнесла наконец она, посмотрев на него. — Теперь я понимаю, почему вы решили уйти.
По лицу бывшего гонщика пробежала мгновенная тень, но глаз он так и не опустил и ответил насмешливо:
— Когда рука не слушается, трудно гнать двести миль в час, да еще и бампер к бамперу с соперниками.
Тщетно вглядываясь в него в поисках следов грусти или сожаления, Джессика тихо сказала:
— Мне очень жаль.
— Ладно, в жизни всякое бывает. — Он пожал плечами. — Мне в общем-то жаловаться не приходится: денег я себе заработал столько, что могу вообще больше никогда о работе не задумываться.
