Поднявшись на второй этаж, он увидел ее. Девушка сидела на полу в конце длинного коридора, уткнув голову в согнутые колени. Ее плечи вздрагивали в беззвучном плаче.
Кирилл замер. Вот как утешить человека, потерявшего близкого родственника, он еще мог себе представить, но что сказать в утешение самому умершему?
— Привет, — наконец произнес он. Ничего более дельного в голову просто не пришло.
Девушка подняла взгляд и молча посмотрела на него.
То, что глаза у девчонки «на мокром месте», Эльза была права. Покрасневшие от слез, они не портили (обычно покрасневшие от слез не только глаза, но и вся моська, а еще и распухшая, так что это не к месту) ее красивое обрамленное каштановыми волосами лицо, но вполне передавали отчаяние девушки. В отличие от Кирилла, ей мысль о смерти далась нелегко.
— Можно присесть? — негромко спросил он, взглядом указывая на место рядом с девушкой. Ему очень хотелось утешить ее, правда, но он просто не знал, как.
Марина, если это, конечно, была она, ничего не ответила, даже не кивнула, но Кирилл все же подошел и присел рядом. Бывают в жизни моменты, когда ждать согласия для того, чтобы помочь, едва ли стоит. Тут уж человек решает сам, готов он проявить участие, и не формальное, а именно от души, или действительно задавал вопрос о помощи ради проформы. В первом случае, отсутствие ответа едва ли что-то значит, во втором, как раз, является поводом, чтобы извиниться и уйти с «чистой совестью». А уходить Кирилл не собирался, не тот случай. И пусть он совершенно не представлял, что ему сказать, горе этой девушки сейчас ему было куда важнее собственных переживаний. И дело было даже не в том, что он, вроде как, парень. Просто бывает такое, что надо что-то делать, и, порой, даже неважно что, главное, что-то делать, чтобы совсем не впасть в отчаяние. Он вот поперся в таверну и решил изучить магию, а ей повезло меньше, она зациклилась на самом факте собственной смерти, и сейчас ее нужно было срочно вытаскивать из этого омута.
Но слов не было. Кирилл решительно не мог придумать хоть что-то, с чего можно начать разговор, ну не со смерти же.
Так они молча просидели с минуту, и первым заговорил не Кирилл.
— Мы умерли, представляешь, мы умерли, нас там больше нет, — глухо, не поднимая лица с колен, произнесла она.
— Ну не совсем же умерли, — тщательно подбирая слова, медленно (очень часто он говорит медленно, это намекает на то, что он тормоз) заговорил он, — тело умерло, а мы вот сидим здесь.
— Ты как? — Спросила она.
— Как что? — Начал, было, Кирилл, но тут же поправился. — Я? Отравился.
— А я утонула.
— Что, плавать не умела?
— Умела. Плохо. Ну… Не очень хорошо, но умела. Мы с сестренкой в заводи баловались, а там дальше течение. Вот меня и понесло. Я испугалась, запаниковала. Плохо помню. Помню, вода кругом, страшно, и очень страшно и хочется сделать глоток воздуха, просто невыносимо хочется.
Она шумно вздохнула и снова заплакала.
— Ну, не все же так плохо, — Кирилл приобнял девушку за плечи, — это тело умерло, мы-то здесь.
— А они там. Мама, сестренка. И я там, мертвая.
Нужно было что-то делать, говорить, Кирилл это понимал, но что….
— Это там ты мертвая, и не ты, а только твое тело, — решительно начал он, — И не все так плохо. Теперь мы знаем, а не просто догадываемся, знаем, что жизнь там не заканчивается. А еще знаем, что жить будем вечно. И не только мы, но и сестренка твоя и мама.
— Правда, — девушка оторвала лицо от колен и взглянула на него, — ты так думаешь? В ее глазах все еще стояли слезы, но само выражение лица… Нет, она еще не вышла из депрессии, но на нем промелькнула надежда.
— А что тут думать, мы-то здесь, мы живы. И они, когда их жизнь закончится, тоже не умрут, мы-то теперь это наверняка знаем. Разве это плохо? И ты еще с ними встретишься… Если в рай попадешь. Мне сказали, что мы, вроде как, тут не навсегда, а просто для того, чтобы прожить жизнь до конца, раз уж на Земле не получилось. Так что отставить расстраиваться, думаю, знай твоя мама, что с тобой все в порядке, она бы обрадовалась.
Девушка вздохнула, а потом улыбнулась:
