По ту сторону прав человека. В защиту свобод - страница 13

.

Более амбициозная альтернатива представлена кантианской философией, которая провозглашает мораль, основанную на независимости воли. Истинный нравственный выбор, утверждает Кант, предполагает свободу воли, то есть свободное воление, которое само определяет себя, освобождаясь от всякой природной причинности. Определяя в качестве справедливого любое действие, совершаемое так, «чтобы свободное проявление твоего произволения было совместимо со свободой каждого, сообразной со всеобщим законом»[49], Кант представляет свободу в качестве «изначального права, которое принадлежит всякому человеку в силу его человеческой природы». С этой точки зрения, чистая сущность права заключается в правах человека, но последние основываются уже не на природе человека, а на достоинстве (Würde). Уважать достоинство человека — значит уважать нравственный закон, который он носит в себе. Кант пишет: «Принадлежность к роду человеческому само уже достоинство; ибо ни один человек не может пользоваться другим человеком (и даже самим собой) как средством, он всегда должен в то же время быть целью, и именно в этом состоит его достоинство (личность), благодаря которому он стоит выше всех остальных живых существ — не людей, — которыми все же можно пользоваться, стало быть, выше всех вещей»[50].

По сравнению с предшествующими теоретиками прав человека это радикальное изменение перспективы. «Исходно, — напоминает нам Пьер Манан, — права человека являются естественными правами человека, вписанными в его элементарную природу […]. Тогда как достоинство состоит, по Канту, в радикальном или сущностном отстранении от потребностей и желаний его природы»[51]. То есть моральная теория Канта — это деонтологическая теория, поскольку она не зависит ни от какого содержательного тезиса касательно природы человека или целей человека, которые бы вытекали из этой природы. И сам разум получает у него не содержательное определение, а чисто процедурное, то есть рациональный характер субъекта проверятся его способом рассуждать, тем, как он достигает определенного результата, а не тем, что результат его рассуждения содержательно точен в смысле соответствия внешнему порядку. Нравственный закон, проистекая из одной только воли, выражает статус рационального субъекта. Это, по сути, продолжение картезианской теории о «ясной и отчетливой» мысли, которая сама происходит от августиновской концепции интериорности. Для Канта решающей процедурой разума является универсализация.

Поэтому права теперь не только не выводятся из природы человека, но и в определенном смысле противопоставляются ей. Поступать нравственно — значит поступать по долгу, а не по естественной наклонности. Нравственный закон более не навязывается извне, он предписывается одним только разумом. Естественный порядок более не определяет наших целей и нормативных задач, теперь мы должны самостоятельно порождать наш собственный нравственный закон. Вот почему Кант рекомендует не сообразовываться больше с природой, а конструировать образ вещей, следуя канонам рационального мышления. Свобода у Канта — это не наклонность или атрибут природы человека, а сама сущность человеческой воли — абсолютизированная, отделенная от всяких эмпирических обстоятельств способность, позволяющая отвлекаться от любой формы детерминизма, так что ее единственный критерий — принадлежность к нравственному универсуму абстрактного гуманизма. (Эта идея достаточно близка к кальвинистскому учению: природа человека греховна, нравственная позиция состоит, следовательно, в освобождении от всякого желания или природной склонности. Такую идею можно было найти уже у Платона.) Абстракция прав человека, доведенная до предела, выводит, таким образом, природу из игры. В конечном счете человечество определяется как способность освободиться от природы, эмансипироваться от всякой природной необходимости, поскольку всякая детерминация, определяющая самость человека, противоречит независимости воли.

Против этой теории, которую мы находим у Джона Ролза[52] и многих других либеральных авторов, можно выдвинуть хорошо известное возражение: поскольку ее принципы полагаются априорно, как можно быть уверенным в том, что они применимы к эмпирической реальности? И как примирить выведение из игры природы человека с достижениями наук о жизни, которые все убедительнее говорят о ее реальности