— Бред! — проговорил он вслух, надеясь на пробуждение. Но реальность расхохоталась ему в лицо.
Потолок был зеркальный, и в нем Олег увидел своё отражение. Он лежал на кровати в чем мать родила, а рядом посапывала вчерашняя блондинка. Кисть правой руки испытывала какое-то неудобство. Поднеся оную конечность к глазам, парень увидел на безымянном пальце обручальное кольцо. Нехорошее предчувствие кольнуло сердце.
— Рената! — позвал он и похлопал девушку по обнаженному плечу.
— Was? — отозвалось сонное тело.
— Was ist los?
— Wir sind Gatten! — вяло возликовала блондинка.
— Депрессия — это гнев без энтузиазма, — начал было Олег, но вдруг до него дошел смысл сказанного.
— Чего? — заорал он, падая с кровати на шкуру какого-то животного, служившую ковриком, — какие, нафиг, супруги?!? Где мои джинсы?!?
Разревевшись чисто немецкими слезами, Рената рассказала, что вчера после погребка они гуляли по вечернему Гамбургу. Что их заставило зайти в ту церковь, девушка толком объяснить не смогла. Но, в итоге, их обвенчал протестантский кюре, чему господин Локтев абсолютно не противился (на этом месте Олег удивленно изогнул брови). Их брак занесли в книгу прихода, свидетели расписались, а новоиспеченные супруги пошли праздновать брачную ночь к ней домой.
Рената жила с отцом, шефом какого-то, чрезвычайно популярного в Германии журнала. Герр Кохтль, едва учуяв русский дух, поднял руки вверх и сказал «Гитлер капут». Затем угостил их каким-то нацистским пойлом и, указав на дверь спальни, с идиотским видом пожелал «спокойной ночи». Дочь задержалась, чтобы звездануть старика по лысине за столь наглую выходку, а когда вернулась, молодой муж вовсю выводил носом Брамса. Рената его раздела, разделась сама и прилегла рядом, полночи наблюдая, как молодое сильное тело нагло пренебрегает супружескими обязанностями. Под утро она уснула.
— Крестили ли меня в детстве? — размышлял вполголоса парень, — крестили. Цепочка где-то дома валяется. Действителен ли брак, заключенный церковью между представителями двух различных ветвей христианской веры? Хрен его знает!
Разум возопил, но тело уже поняло, что попалось. Успокоившись усилием воли, Олег глянул на обнаженную девушку и понял, что успокаиваться не время.
… А через пару дней, во время небольшого скандальчика в вышеупомянутом погребке, его сгребла полиция и, ввиду того, что при нем не оказалось визы, парня депортировали из Фатерлянда. Так, пройдя семь кругов ада, он очутился в родной двухкомнатной квартире. Родители удивленно покосились на кольцо, но расспрашивать не стали — у сына было отвратительное настроение. Кольцо он решил не снимать, ибо брак его был заключен на небесах, да и вообще, шею оно пока что не давило.
И вот однажды, в начале мая, он сидел дома и ждал прихода предков. Отец обещал похлопотать насчет работы — студия звукозаписи медленно, но верно откидывала копыта. В полшестого раздался звонок в дверь. Олег пошел открывать. За дверью его ждал сюрприз: с воплем «Meine lieber!» на его шее повисла Рената. Сзади выглядывали довольные физиономии родителей.
Выяснилось, что молодая супруга, уладив разногласия между двумя странами, приехала забрать Олега в свой родной Гамбург. Предки весь вечер ликовали и пили за здоровье молодых, и за то, что их сын будет жить лучше, чем они. Парень, слегка выбитый из колеи, поглядывал на вновь обретенную жену и славил Господа, за то, что при создании Ренаты был проявлен творческий подход.
Пока оформлялся загранпаспорт Олега, Рената жила в городке. Командир базы ворчал, что он имел ввиду такую секретность, при которой представители бундесвера разгуливают по территории, как в сорок первом, но, в целом, держался молодцом. Особист нес какую-то чушь насчет потайных микрофонов и видеокамер, установленных на немке. Олег был вызван в штаб, где ему напомнили о патриотизме, чувстве долга и детально расспросили. Он, пожав плечами, отвечал, что после нескольких брачных ночей исследовал все потайные места, как на одежде, так и на теле супруги, но ничего подозрительного не обнаружил.
А затем случился катаклизм. Рената пала духом на пару месяцев, но постепенно из транса выходила. Вот и сейчас она, лежа на животе, что-то тихонько мурлыкала про себя. Олег, повинуясь внезапному порыву, поцеловал копну золотистых волос и пробормотал:
