— Можно мне побыть на верхней палубе, хочу посмотреть пространство космоса? — озвучил собственные желания юный авгур, впрочем, осознавая, что это вряд ли ему позволят. Ведь не зря сопровождающие их перундьаговцы приветственно замерли, когда они приехали, на носу и корме вайтэдрома, не подняв даже головы.
— Нет, — незамедлительно проронил Арун Гиридхари. Он легохонько дернул вниз руку, голубящую тыльную сторону ладони ссасуа, и, развернувшись, направился к другому креслу. — Ты, должен понять, голубчик, — дополнил ассаруа, достаточно авторитарно, разговаривая так с юным авгуром очень редко. — Не нужно, чтобы тебя видели во время полета, даже перундьаговцы. Не нужно, або знали, что ты находишься вне Велесван. Понеже, когда мы прибудем в систему Тарх, на планету Садхана ты будешь находится в чертогах велесвановцев, без права выхода оттуда.
— Что? — нескрываемо разочарованно вопросил Камал Джаганатх и резко дернул голову в сторону негуснегести. — Я даже не смогу посмотреть на поселения планеты Садхан, где мы остановимся.
Арун Гиридхари достигнув расположенного в противоположном углу кресла, со всей степенностью опустился в него, также пристроив выпрямленные ноги на вытянутое сидение, и опершись головой об выступающий подголовник, мягко воззрился на ссасуа.
— Нет, голубчик, не сможешь, — несмотря на явственную вину, мелькнувшую во взгляде его голубо-алых радужек, он говорил довольно-таки ровно. — Я столковался с ханом перундьаговцев, абы его поборники, с космической гавани Садханы скрытно доставили нас в чертоги Церес.
Камал Джаганатх резко отвернул голову в сторону, уставившись на ровную поверхность бежевой кровати, ощущая полное разочарование в данной поездке. Ибо не то, чтобы самого полета, но даже и планеты Садханы не удастся увидеть, тем не менее, ничего не сказал ассаруа, не желая его расстраивать.
— Голубчик, не нужно только тревожиться, — произнес Арун Гиридхари, и, оправив материю огненно-малинового паталуна на вытянутых ногах, положил сверху на них руки и закрыл обе пары век. — Не стану того от тебя скрывать, но я боюсь верховного правителя НгозиБоипело Векеса. Поелику когда в прошлый раз Великое Вече Рас приняло решение взыскать с него в пользу дайме асгауцев контрибуционную плату, он хоть и окольно, но достаточно вразумительно предостерег меня, дабы я не испытывал его терпения. А теперь ложись отдыхать, абы не переволноваться.
Негуснегести смолк и словно окаменел, отчего, кажется, перестали шевелиться края его чуть приоткрытого рта, видимо, он стал дышать реже, что в отличие от юного авгура умел делать, и как знал последний, той степенностью дыхания призвал его к тишине. Камал Джаганатх между тем не стал выполнять указанного, обдумывая слова ассаруа, он сошел с места и принялся прохаживаться по комнате, иногда застывая возле стен, прикасаясь к их темно-коричневой поверхность, даже на ощупь будучи тяжелой, будто и здесь являясь шерстяным изделием. Все его тело легохонько дрожало от раздражения, потому как он обрадовавшись полету с ассаруа, сейчас был прямо-таки взбешен, тем, что просидит все время в чертогах и не увидит не то, чтобы саму удивительную систему Тарх (где возле двух взаимно вращающихся звезд поместилось около ста планет, также на собственной орбите имеющих со парную планету), но и всегда бывшую на слуху планету Садхану, чьей напарницей была диагонально расположенная планета Свадха.
Юный авгур достиг кровати и обидчиво пнул ногой выпирающий округлыми краями матрас, пройдясь по нему кончиками правых пальцев, туго выдохнув. Стараясь, поколь ассаруа не видит, снять с себя разочарование через физические действа, как он порой делал.
— Голубчик, — незамедлительно проронил Арун Гиридхари, так будто наблюдал за поведением ссасуа даже через сомкнутые глаза. — Не надобно серчать. Успокойся, мой поразительный абхиджату. Иноредь приходится делать не то, что жаждется. Ты, как авгур и будущий ассаруа должен сие осознавать.
Камал Джаганатх тотчас застыл на месте, вжав кончики всех четырнадцати пальцев в удлиненную ворсу ковра, глубоко задышав, так как понимал негуснегести прав. И он, как авгур, ссасуа Аруна Гиридхари обязан вести себя достойно, без
