– Значит, ты несовершеннолетний?! – покрылся пятнами Матвей. – Маленький лгун!
– Да я через месяц буду совершеннолетним!
– А сейчас что? Ты заставил меня принять участие в совращении несовершеннолетних!
Они вошли в просторный зал с интимным полутемным освещением. Большой зал ночного клуба был разделен на три зоны. В одной располагались столики ресторана, за которыми разместились шумные компании или влюбленные парочки. Вторая зона представляла собой большой танцпол с разноцветной подсветкой. Звучала музыка, люди танцевали, в основном молодые, отбрасывая причудливые тени на ярко-розовые стены. Третья зона была отведена для стриптиза, здесь находилась сцена, имелось много места для музыкантов, которые тут по четвергам играли джаз.
Сияющий как медный таз ведущий во фраке, надетом на голое тело, периодически выходил на сцену и объявлял имена и номера исполнительниц стриптиза. Вдоль всего подиума с металлическими отполированными потными телами танцовщиц с шестами тянулась барная стойка, где сидели в основном особи мужского пола и пускали слюни, глядя на обнаженную красоту, и запивали свое горе спиртными напитками, а горе заключалось в том, что смотреть можно было, а вот действовать, увы, нет. Матвей увидел лицо Максима и испугался, решив, что парня сейчас хватит удар при виде стольких обнаженных женских тел. Руки у него затряслись, глаза заискрились, а ноги сами понесли его к барной стойке, хотя Матвей предпочел бы сесть за столик в ресторане и заказать себе виски, расслабиться и отдохнуть. Но пришлось тоже расположиться вместе с племянником и смотреть представление девушек уже в который раз. О том, чтобы расслабиться, не могло быть и речи. Многих танцовщиц Матвей знал лично, встречал их в гримерной, когда приходил к своей любовнице Марине.
– Что будем пить? – спросил бармен у Максима, кивнув Матвею и наливая ему двойную порцию виски со льдом.
– Апельсиновый сок! – рявкнул за него Матвей.
– Дядя Матвей, – заныл племянничек, – можно мне хотя бы пивка?
– Молчать! А за дядю ты мне ответишь!
– Ой, дядя Матвей, смотри, какая красивая девушка! – закричал Максим, хватая дядю за руку и расплескивая виски.
На сцену вышла рыжеволосая «Огненная леди» в костюме амазонки, на которой в конце представления от костюма не остается и нитки.
«Зря я заказал Максимке апельсиновый сок, все равно он пить ничего не сможет, совсем обалдел, – подумал Матвей, оценивающе оглядывая Марину. – И эта женщина носит моего ребенка! Какой ужас! Что она себе позволяет, будучи беременной?! Раньше я не думал о ней в таком плане, хотя она тогда и не готовилась стать матерью. Я не хочу, чтобы она этим занималась… да, я не хочу…»
После второго бокала виски Матвей взял словно окаменевшего племянника за руку и повел с собой за кулисы. Гримерка Марины, которую она делила еще с одной девушкой, яркой брюнеткой с длинными кудрями под псевдонимом «Багира», была маленькой комнаткой без окна и кондиционера. У стены центральное место занимал трельяж, перед ним стоял крутящийся стул, вдоль другой стены находились диван и старый шкаф. Кругом валялись мишура, перья, боа, специфического вида обувь на огромных платформах, прозрачных каблуках, украшенная кружевами и стразами. На диване была навалена кипа красочных блестящих костюмов. Пахло в гримерной духами, цветами и потом, вообще воздух был очень спертым в этом тесном помещении. Марина сидела в легком пеньюаре на стуле, опустив плечи и тяжело дыша. Тело ее было покрыто капельками пота и блестками. Она повернулась к вошедшим мужчинам и закинула ногу на ногу.
– Какие люди! Я, честное слово, думала, что тебя, красавец, больше не увижу, – сказала она, томно выгибая спину, как кошечка, и глядя на своего друга.
– Вы так танцевали, вы такая классная! – брызжа слюной, восторженно заговорил Максим.
– Какой славный юноша, – оглядела его Марина. – Матвей, и давно ты путаешься с желторотыми птенцами?
– Ты поосторожнее с ним, а то по статье «совращение несовершеннолетних» пойдешь, – предупредил он, заметив, с каким чувством его племянник припал к ногам девушки, а она с удовольствием играла его густыми локонами, запустив в них свою ухоженную белую ручку с длинными красными ногтями. – Я не такой подлец, как ты думала обо мне, чтобы бросить тебя в таком положении, – ответил Матвей, рассматривая расклеенные по всем стенам красочные плакаты полуголых девиц. – Я хочу, чтобы ты прекратила выступления.
