— Вы, что же, станете утверждать, — насмешливо сказал представитель управления охраны природы, пряча ужас под воинственной манерой, — будто вы не знаете, что потомство одной мыши — вашего прапрапрадеда Майкла насчитывает уже двенадцать миллиардов особей, в четыре раза превосходя численностью все народонаселение Земли?
— Нет, я этого не знал, — сказал Джордж, пятясь от этого огромного качающегося пальца. — Мы, мыши, никогда ничего не уничтожаем просто так.
— А вы можете перегрызть провода на любом самолете, танке, грузовике, поезде или корабле, полностью выведя их из строя — это вам тоже в голову не приходило? — вмешался генерал.
— Конечно, не приходило, — ответил Джордж, с трудом встав на лапки. — У нас, мышей, и в мыслях этого не было. Не бойтесь, — докончил он умоляюще. Но он понимал, что слова бессильны против охватившей их паники.
— А о том, что вы можете вывести из строя и взорвать все наши атомные установки, вы тоже, конечно, не думали! — спросил представитель Комиссии по атомной энергии.
Джордж заплакал.
— Это мне и в голову не приходило, — бормотал он, всхлипывая. — Мы, мыши, не такие…
— Чушь! — сказал генерал. — Таков неизменный закон природы. Мы должны убить вас, или вы убьете нас, — генерал ревел громче всех, потому что и боялся больше.
Его ладонь — огромная и ужасная — стремительно опустилась на маленького, мокрого, рыдающего Джорджа. Но Джордж успел уже соскользнуть по ножке и мчался к дырке в стене.
Бедняга Джордж, перепуганный до смерти, изо всех сил улепетывал по мышиным ходам, ни разу не остановившись, чтобы перевести дух, пока не оказался в поезде. Но поезда, разумеется, уже не ходили. Мыши-телепаты перегрызли все кабели, все телефонные линии, все линии высоковольтных передач и все телеграфные линии, и еще они перегрызли провода на всех самолетах, танках, грузовиках, поездах и кораблях. Кроме того, они уничтожили все документы в мире до единого.
Так что Джорджу пришлось пешком возвращаться к себе в атомный центр, который был сохранен в память прапрапрадедушки Майкла.
Когда он добрался до дома, была мышеловка у парадного входа.
Клара поцеловала его и сказала:
— Джордж! Ты должен поговорить с уборщиком об этой ловушке.
И Джордж сразу вышел, потому что за стеной шуршала швабра.
— Здравствуйте! — крикнул он.
— Здравствуйте, — ответил уборщик. — Вернулся, значит!
— Моя жена хочет, чтобы эту ловушку убрали, — сказал Джордж. — Она боится за детей.
— Извиняюсь, — сказал уборщик. — Мне было ведено поставить по мышеловке у каждой мышиной норы.
— А почему вы не ушли с остальными людьми? — закричал Джордж.
— Да не кричи ты, — сказал уборщик и объяснил: — Стар уж я стал для перемен. Ну, и у меня тут поблизости есть ферма.
— Но вам же не платят жалованья! — спросил Джордж.
— Ну и что? — сказал уборщик. — На деньги-то теперь все равно ничего купить нельзя.
— А что же мне сказать жене насчет ловушки? — спросил Джордж.
Уборщик почесал затылок.
— А ты ей скажи, что я поговорю с завхозом, если он сюда когда-нибудь вернется.
Джордж пошел домой и передал его слова Кларе.
— Джордж! — сказала она и топнула лапкой. — Я не могу жить, пока там стоят ловушки! Ты же знаешь, что завхоз сюда не вернется. Поэтому ты должен сам его отыскать.
Джордж, который знал, что людей почти нигде не осталось, подошел к своему любимому креслу и решительно в него опустился.
— Клара, — сказал он, беря книгу, — можешь уезжать или оставаться, как тебе заблагорассудится, но я больше ничего сделать не могу. Я убил на эту ловушку целый месяц, но так ничего и не добился. И я не собираюсь начинать все сначала.
