По дорогам сказки - страница 18

— Мои санки! Где мои санки? — спохватился он прежде всего.

— Вот они! — сказала королева.

Санки были привязаны к спине одной из белых куриц, которая летела следом за большими санями.

А Снежная королева поцеловала Кая ещё раз, и он позабыл и Герду, и бабушку, и всех домашних.

— Больше я не буду тебя целовать, — сказала она, — от моего третьего поцелуя ты умрёшь.

Кай взглянул на неё. Она была так хороша! Ему уже не казалось, что она вся изо льда, как в тот вечер, когда он впервые увидел её за окном и она кивнула ему головой.

Он больше не боялся её и рассказал ей, что знает все четыре правила арифметики да ещё дроби; знает, сколько в каждой стране квадратных миль и сколько жителей. А Снежная королева слушала его и только улыбалась в ответ, И тогда он подумал, что, пожалуй, знает ещё совсем мало.

В тот же миг Снежная королева подхватила его, и они взвились на чёрное облако. Буря выла и стонала, словно пела старинные заунывные песни. Они летели над лесами и озёрами, над горами и морями, подними дули холодные ветры, сверкал снег, носились с криком чёрные вороны, а над ними сиял большой ясный месяц.

Мальчики говорили, что видели его в последний раз, когда он привязывал свои санки к большим великолепным саням, которые промчались через площадь, а потом свернули в переулок и выехали за городские ворота.

Много слёз пролили родные Кая, горько плакала о нём Герда.

Наконец все решили, что Кай умер, что он утонул в проруби, когда переезжал через реку.

Долго тянулись хмурые зимние дни.

Но вот настала весна, выглянуло из-за туч апрельское солнце.

— Кай умер и больше не вернётся, — сказала Герда, когда первый весенний луч заглянул к ней в комнату.

— Не верю, — ответил солнечный луч.

— Кай умер и больше не вернётся, — сказала она ласточкам.

— Не верим, — ответили они.

Наконец и сама Герда перестала этому верить.

«Надену-ка я свои новые красные башмачки. Ведь Кай ни разу не видел их, — подумала она однажды утром. — И пойду искать его».

Было ещё очень рано. Она поцеловала спящую бабушку, надела новые красные башмачки и побежала за город, прямо к реке.

— Говорят, что ты взяла моего названого братца? — сказала Герда. — Правда ли это? Я подарю тебе свои красные башмачки, если ты отдашь мне его назад.

Река ничего не ответила. Только волны покачивались и как будто кивали Герде пенистыми гребешками.

Девочка сняла свои красные башмачки — самое драгоценное, что у неё было, — и бросила их в реку. Но они упали недалеко от берега, и волны сейчас же вынесли их на сушу — словно река не хотела брать у Герды её новые красные башмачки, потому что не могла отдать ей Кая.

А Герда подумала, что надо было бросить башмачки подальше. Она прыгнула в лодку, качавшуюся в тростнике, стала на самый краешек кормы и опять бросила башмачки в воду.

Лодка не была привязана, но Герда заметила это только тогда, когда стала медленно отплывать от берега. Она хотела поскорее выпрыгнуть обратно на берег, но, пока пробиралась с кормы на нос, лодка уже была на середине реки и быстро неслась по течению.

Герда очень испугалась, она стала плакать и звать на помощь, но никто, кроме воробьёв, не слышал её.

А воробьи не могли перенести её на сушу. Они только летели за ней вдоль берега и громко чирикали, словно хотели её утешить:

— Ничего! Ничего! Мы тут! Мы тут!

Лодку уносило всё дальше и дальше, а новые красные башмачки Герды плыли за своей хозяйкой, но никак не могли её догнать.

Герда сидела смирно, боясь пошевельнуться.

«Может быть, река несёт меня к моему дорогому Каю», — подумала она и сразу повеселела.

Берега реки были очень красивы — цветущие луга, тенистые рощи… Но нигде ни живой души.

Наконец лодка приплыла к большому вишнёвому саду, в котором приютился домик с красными и синими стёклами в окнах и с крышей из соломы. У дверей стояли два деревянных солдата и отдавали честь всем, кто проплывал мимо.