Его русский язык звучал так чисто и интонационно верно, что казался абсолютно родным.
— Я-ссс-но, — протянул Паленый. — Только с чего они туда пошли бы, на рынок-то? Деньжат срубить. Когда вы нам, извиняюсь, деньжата подкинете?
— Груз доставим до места, и получите все как обещано, в полном объеме. Я свяжусь с тобой, Паленый. Все свободны!
Майор сел в кабину. Зингер уже был за рулем.
— Поехали, Рудольф!
Грузовик тронулся, «майор» смотрел, как мужские фигуры исчезали в глубине темных улиц, затем прикрыл глаза.
— Надеюсь, завтра к вечеру мы вернемся в деревню, — пробормотал он.
Сташевич шел по улицам Львова, любуясь его пышной архитектурой, великолепной смесью стилей, праздничной эклектикой. Обилием храмов, церквей всех возможных конфессий, — разве что мусульманской мечети не хватало. Радовала глаз буйная растительность многочисленных парков, скверов, садов. Особенно нравился ему Стрый-ский парк, заложенный еще при Богдане Хмельницком. Березовые, кленовые, дубовые еловые аллеи; бук, ясень, липа — все струилось разными оттенками зелени, изумляло причудливой формы листвой, жужжанием роящихся в ветвях пчел. И озеро в той части парка, что выходит на улицу Франко. Озеро, окруженное плакучими ивами, озеро, в котором плавали самые настоящие черные лебеди. Это было даже как-то нереально. И Олег долго стоял у кромки воды, наблюдая за детьми, бросавшими птицам хлебные крошки. Величавая, царственная пара изящно, без спешки подбирала их, изгибая длинные шеи.
«Этот город нужно снимать! — думал Олег. — Боже мой, да здесь можно снять любую эпоху! Любой сюжет! Война надругалась над ним, но и полуразрушенный он прекрасен. А когда его восстановят, отстроят, залечат раны — это будет один из прекраснейших европейских городов».
Действительно, толстые каменные стены церкви Святого Николая, ровесницы города, придворного храма га-лицко-волынских князей, вполне могла быть декорацией средневековых сражений, тех времен, когда храмы служили скорее военными крепостями, нежели местом исповеди и молитвы.
А вот готический собор с устремленными ввысь сводчатыми башнями и узкими глазницами окон — так и видишь здесь какого-нибудь «серого» кардинала, с закрытым капюшоном порочным лицом. А чего стоит часовня Бои-мов с чудесной каменной резьбой по фасаду? Семнадцатый век, между прочим! А королевский арсенал того же века? В стиле барокко, с порталом, в котором прячутся своды лоджий, с окнами, оформленными причудливой резьбой. Здесь могут сражаться за честь королевы бравые мушкетеры. А строгий, простой до совершенства костел бенедиктинов в стиле ренессанс? С башней, украшенной скульптурным аттиком? Так и видишь юную монашенку, сложившую руки в молитвенном экстазе, променявшую светскую роскошь на строгое уединение. А эти дворики, внутри которых обнаруживались двухэтажные галереи, с непременной резьбой по камню на внутренних, никому, кроме самих жильцов, не видных фасадов! Просто с ума можно сойти!
Сташевич бродил по улицам, упиваясь красотой города и красотой его жителей. Вернее, жительниц. Вот, казалось бы, окраина страны. Но нет! Это та окраина, которая ближе к западному шику, нежели к строгой коммунистической выправке женщин столицы.
Вот сейчас, например, перед ним легкой, чуть танцующей (но ни в коем случае не вульгарной) походкой шла стройная женщина (девушка?) в легком летнем пальто кремового цвета, в шляпке на коротко стриженных вьющихся каштановых волосах. Стройные ноги в шелковых чулках, туфельки на высоких каблучках.
Ему очень хотелось обогнать незнакомку, чтобы увидеть ее лицо, но одновременно он боялся, что она окажется некрасива, и все очарование рухнет. Но любопытство режиссера гнало вперед. Так он и шел за нею, благо пути их пока совпадали, решив, что возле перекрестка обязательно обгонит женщину и, может быть, даже заговорит с нею.
Но перед самым перекрестком женщина неожиданно вошла в высокую дубовую дверь солидного пятиэтажного здания. Как раз в этот момент Олег отвлекся на проезжавший мимо «форд» и увидел лишь край пальто, исчезнувшего за дверью, рядом с которой была прибита табличка: «Военная комендатура».
