— Вот-вот, Родван. Годы прошли. А я как вспомню, так смеюсь…
Она продолжает:
— Потом солнце светило так ярко, что казалось, больше ночь не наступит никогда. «Вот всегда так: что-нибудь да мешает», — думаю. Со жратвой у нас был все-таки порядок, хотя мы уже и набили себе оскомину от того, что нам давали крестьяне, а они нас никогда не оставляли подыхать с голоду. Правда, крестьян в этих горах встретить теперь было все труднее, и вскоре действительно нам пришлось выкручиваться самим. Но пока мы еще, что называется, не лязгали зубами от голода и парни наши не делали из этого проблему. У них еще были силы прикидываться дурачками, подшучивать друг над другом. Да это и понятно! Ведь приходилось целыми днями торчать на одном месте, укрываться где-нибудь, а продвигаться вперед только по ночам… Вот однажды тот самый Слим и придуривался так с Баселом. Сидя прямо на земле, положив рядом с собой костыли, он, втянув голову в плечи и делая вид, что никого не замечает вокруг, сложил ладони перед лицом пригоршнями и, уткнувшись в них, как в миску, прикинулся, что ест. Потом сказал Баселу, стоявшему рядом выпятив живот:
«Прошу прощения, мой капитан, я не слышал, что вы сказали, я был слишком занят разговором с моей миской».
Басел спрашивает его своим басом, от которого кажется еще толще:
«Значит, ты их вытащил из борделя?»
«Так точно, мой капитан. Как я вам и сказал. — И еще глубже зарывает морду в ладони. Потом, вовсю работая челюстями, Слим продолжает выхрюкивать: — Пока я шел обратно, всю дорогу надеялся, что, когда приду в лагерь, мне дадут нажраться вволю. И вот пожалуйста! Глядите, это не бред, так оно и есть!»
Басел ему отвечает:
«Набей себе брюхо, друг мой, до отвала. Давай-давай, не стесняйся, хватит на всех! Но разве ты мне не собираешься сказать, как это тебе удалось выбраться в одиночку?»
Слим поднимает лицо к Баселу, но голова его остается втянутой в плечи.
«Честное слово, мой капитан, я сам выпутался, мне никто не помогал!» — протестует он.
А мы с Немишем смотрим, как они паясничают. Так и коротали время.
«Ты хочешь сказать, что ты сам себе помог, своими двумя лапами?»
Слим, весь съежившись, продолжая делать вид, что ест, искоса поглядывал на Басела.
«Именно так, мой капитан. Точнее не скажешь! Даже своими четырьмя — передними и задними, — чтобы добраться сюда!»
«И ты уверен, что с тобой никого не было? Вспомни-ка, что ты сделал с остальными?»
«С остальными? Да я их не знаю! Там был только я! Может, там кто-то еще находился, только я никого не видел!»
«Ты случайно не сожрал их тогда, когда очень хотел есть?»
«Эту тухлятину-то макаковую? Нет, я этого не люблю!»
Мы с Немишем смеемся над ним:
«Сам ты макака!»
Басел хмыкает. А Слим его уверяет:
«Я говорю правду, мой капитан, не слушайте их! С тех пор я так и ходил по горам один и искал вас и вот наконец нашел…»
«Нашел меня?!»
«Я хотел сказать… что мы встретились с вами, мой капитан!»
Басел больше не может удержаться и просто блеет…
«Ах ты, старый бурдюк! — кричит на него Слим. — Ты никогда не сумеешь стать человеком и ничего путного не сделаешь! Не можешь довести ни одно дело до конца, вечно все испортишь! Капитан ты задницы!»
Басел пытается успокоиться, но у него ничего не получается. Однако он продолжает фарс:
«А тебя ничего себе отделали…»
«Да, верно, мой капитан, я малость пострадал. Иначе было нельзя. Но и такой, каким вы меня сейчас видите, я могу держать ружье! Да еще как!»
Слим снова опускает нос в воображаемую миску.
«Они всех блох из тебя вытрясли».
«Всех блох и все прочее, что у меня нашли!»
«А потом ты унес ноги?»
«Так точно, мой капитан. У меня не было даже времени, чтобы захватить чемоданы…»
«Ну а если бы тебя не нашли, или, точнее, не подобрали? Что бы ты делал тогда?»
Слим, уткнувшись в воображаемую порцию жратвы, делает вид, что не слышит.
«Ну так что же? Если бы тебя не подобрали?»
Слим отвечает, не поднимая носа из «миски»:
«Не знаю, мой капитан… Думаю, что несдобровать бы мне тогда…»
«Это уж точно! Ты был уже наполовину мертвым от голода и холода».
«Но ведь бывают же счастливые случайности!»
«Надо полагать!»
