— А теперь твой меч просто поет — я сам слышал. — Ларкин дружески хлопнул ее по плечу. — Кстати, мне кажется, тут превосходное место для битвы. — Он принялся пальцами отбивать ритм на рукояти меча. — Море, скалы, яркое солнце. Да, отличное место.
— В самый раз, если тебе, конечно, нравится не иметь возможности для отступления и прыгать по скользким скалам. С риском оступиться и утонуть.
Ларкин с жалостью посмотрел на нее и вздохнул.
— Ты не учитываешь атмосферу, драматизм обстановки. А вампира можно утопить? — вдруг спросил он.
— Нет. Они… Чувствуешь? — Земля под ногами задрожала, и Блэр выпрямилась, отодвинувшись от скалы.
— Чувствую. Может, чары подействовали. — Ларкин вытащил меч и окинул взглядом склон. — Может, теперь появятся пещеры.
— Даже если появятся, мы туда не пойдем. Ты обещал.
— Я держу слово. — На его лице промелькнуло раздражение. Теперь это солдат, отметила Блэр, а не играющий на волынке землепашец. — Но если один из них попробует высунуть голову хоть на дюйм… ты что-нибудь видишь? По-моему, ничего не изменилось.
— Нет, ничего. Может, это наша троица магов на утесе проделала очередной трюк. У них было достаточно времени, чтобы что-то предпринять. — Не снимая руку с дротика на поясе, она подошла к обрушивающемуся на скалы прибою. — Отсюда ничего не видно. Послушай, а ты можешь превратиться в птицу? Например, в сокола или ястреба? И посмотреть, что там происходит?
— Конечно, могу. Только я тут тебя одну не оставлю.
Блэр сердито передернула плечами. Снова придется объяснять.
— Я стою на солнце, а вампиры не могут выйти. Кроме того, я давно работаю одна. Давай посмотрим, как там маги. Не люблю находиться в неведении.
Ларкин подумал, что это не займет много времени. За несколько минут можно подняться в небо и вернуться назад. Сверху он будет видеть Блэр и тех, кто посмеет напасть на нее, а также троих чародеев на вершине утеса.
Поэтому он отдал Блэр меч и представил себе сокола: его сильное тело, его острое зрение, его сердце. Мерцающее сияние окружило Ларкина, проникло внутрь. Руки превратились в крылья, губы вытянулись в клюв, ногти заострились и стали костями; от боли перехватило дыхание.
А потом он стал птицей.
Золотистый сокол взмыл в небо и с победным криком сделал круг над Блэр.
— Ух ты! — Она подняла голову, наблюдая за полетом птицы, стремительным и гордым. Блэр уже наблюдала за превращениями Ларкина, скакала на нем, когда он обращался в боевого коня. И все равно онемела от изумления.
— Как это сексуально!
А земля продолжала дрожать. Не выпуская меча Ларкина, Блэр извлекла из ножен свой клинок и повернулась к отвесной стене утеса; за спиной у нее ревело море.
Высоко в небе над скалами парил сокол. Острое зрение позволяло ему различать отдельные травинки и лепестки редких цветов, которые с трудом пробивались к солнцу сквозь трещины в скалах. Он видел длинную ленту дороги, уходящее к горизонту море и береговую линию, где вода встречалась с землей. Сокол жаждал полета, жаждал охоты. Но человек внутри его подавил это желание.
Ларкин увидел внизу свою сестру, ведьму и мага, крепко державшихся за руки, чтобы устоять на дрожащей земле. Вокруг них разливалось сияние — ослепительно-белый и яростный свет, который вращающимся вихрем поднимался вверх, словно башня, заставляя сотрясаться не только землю, но и воздух.
Ветер набросился на сокола, схватил за крылья жадными пальцами. Ларкин слышал голоса, звучавшие в унисон, чувствовал силу, горячей струей пронзавшую воздушные вихри. Затем ветер ударил его, и птица, кувыркаясь, полетела вниз.
Блэр услышала крик сокола, увидела, что он по спирали падает вниз. С подступившим к горлу комом она наблюдала, как Ларкин кувыркается в воздухе. Напряжение не отпустило ее, даже когда птица выровнялась и расправила крылья. Чуть позже сокол нырнул к земле и грациозно опустился рядом с ней.
Превращение в человека заняло не больше секунды. И вот перед ней снова стоит Ларкин — бледный и задыхающийся.
— Что это было, черт возьми? Что случилось? Я думала, ты разобьешься. У тебя из носа кровь идет.
Голос девушки был еле слышен, и Ларкин тряхнул головой, словно хотел восстановить слух.
