Сонглонт знал что будет следующим.
Вот и всё, заклятие саморазрушилось, выполнив свою работу. Теперь осталось только проверить. Так, на всякий случай.
– Как всё прошло? – спросил он одну из девушек.
– Вообще ужасно! – воскликнула тощая, от возмущения забыв, что ей строго настрого запретили говорить с этим мрачным типом. – Была там выскочка какая-то, всего-то Б-эшка, а нос задирала, словно она, как минимум, наследница!
Вот и хорошо. Очень хорошо. Девушка ойкнула, сообразив с кем только что заговорила и поспешила смыться от греха подальше. Очень-очень хорошо.
Гвардеец чуть вздрогнул, словно от икоты и торопливо потянулся к выпивке. Соглашаясь на сделку он не думал что это будет так...
Тем, которые хотят учиться, мешает часто авторитет учителей.
Цицерон
Резко распахнув глаза я с ужасом осознала, что уже прошло две недели с моего первого появления в Академии. Две долгих, мучительных недели, тем не менее, промелькнувших в одно мгновение.
Отсвет солнца на белом гранитном потолке был ещё далеко от «сигнальной» трещинки, при достижении светом которой меня должны были бы начать будить. Я медленно закрыла глаза, наслаждаясь редкими минутами покоя. Господи, две недели... Так много и, одновременно, мало. Две недели, а будто год прошёл.
Под сердцем, откликаясь на призыв, радостно запрыгал почти забытый огонёк. Шустро поскакал к отдавленным пальцам ног и отбитым на танцах пяткам; весело прошёлся по хрустящим от долгого сидения в медитативной позе коленям; поднялся к уже уставшему возмущаться желудку; нежно скользнул по болящему от долгой сидячей работы позвоночнику, тщательно пересчитал все уколы пером; и с каким-то мазохистским наслаждением помассировал глазные яблоки. На мгновение замер, но всё-таки решил не чистить сознание, во избежания попадания в чужой туманный мир. Хотя мозги-то больше всего и нуждались в починке.
Я медленно открыла глаза. Где-то в глубине сознания робко высунулась мысль, что жизнь всё-таки прекрасна. Ухватившись всеми силами за это ощущение, я встала и, с наслаждением потягиваясь, прошлёпала в ванную. Впервые за эти две недели я могла позволить себе настоящую роскошь – простоять по душем минут десять. Просто так. Ничего не делая. Всего лишь позволяя воде смыть накопленную усталость.
Бог ты мой, две недели... Помнится, подобное ощущение было у меня на кануне семнадцатилетия, вроде обиды и недоумения на тему «Кто украл моё время?».
Выбравшись из душа я вытерла волосы специальным полотенцем, впитывающим в себя практически всю свободную воду, а потом тщательно смазала их увлажняющим кремом, который за одно помогает с укладкой. Ранее, полагаю, я ходила с гнездом на голове.
Всё так же замедленно подобрала с пола ночную рубашку типа «саван» и шлёпая мокрыми ногами по прохладному полу, прошла к гардеробной комнате. Маленькая, даже меньше чем та, что была у меня дома, однако с некоторыми приятными мелочами, как, например, автоматическая чистка попадающих туда вещей. Крайне удобно в условиях общежития.
А это было именно оно. Пусть, для класса «Бэ», с индивидуальной комнатой, санузлом и обязательным питанием в столовой, но всё же... Пять десятков нервных девиц с манией величия крайне скверно уживались на такой, сравнительно небольшой, площади. Хотя большинству из них не помешало бы и расстояние в пол материка, чтобы напакостить друг другу. Знай они о существовании конкурентки, разумеется.
С некоторой даже нежностью посмотрев на потрёпанное в путешествие платье, я сняла с соседних плечиков новое. «Хорошо, что здесь ввели обязательную форму», – меланхолично размышляла я. – «Одной из самых главных тем для склок удалось избежать. Мудрое решение, очень мудрое».
Посмотревшись в зеркало я внимательно проверила, чтобы все крючочки-пуговки на чёрном -белом платье были застёгнуты. Как мне поведали, это сильно упрощённый вариант обычного женского одеяния, чтобы его можно было одевать и снимать самостоятельно, ибо личные слуги учащимся Академии не положены. Косметика – тоже нежелательна, потому что сюда приходят учится, а не гуливанить... Как говорит учительница по этике. Но это ещё никого, на моей памяти, не останавливало.
