Анна смотрит в окно; видны снежные поля, замерзшие озера, фигуры рыбаков, застывших на льду.
Человек улыбается, говорит шоферу в военной форме:
– Зильберман – голова… Придумать в тюрьме театр! На это только еврейский ум способен.
– Это точно! – откликнулся шофер.
– Во скольких тюрьмах работал, везде бардак, а у него порядок!
– Девочку попросишь – даст ключи: иди, сам выбирай, какую хочешь. Я стольких девок оттрахал у него – не счесть… Даже одну черную… И как она попала в Сибирь, не понимаю.
– Черную из Африки? В Сибири? В тюрьме? Не может быть… И ее трахал?
– Да…
Шофер и человек с картонным носом ведут свой разговор, не заботясь о том, что за их спинами сидят Дед Мороз и Снегурочка. Лениво беседуют, коротая дорожное время. Человек кивнул головой в сторону Снегурочки:
– Эту трахал?
– Анну Каренину?
– Каренину?! Да нет, у нее еврейская фамилия…
– Знаю, Шагал, – смеется шофер. – Но она скорее под поезд бросится, чем ноги раздвинет. Но я до нее свой хер дотяну… Да, Анна?
Шофер оглядывается на заднее сиденье… Снегурочка открыла рот, чтобы ответить. Дед Мороз зашептал:
– Молчи, прошу…
– Точно дотяну… – продолжает шофер.
– За что сидит?
– Прирезала какого-то узбека…
– Красивая… – Человек с картонным носом с любопытством оглядел Анну. – Смотри, и тебя прирежет… Сворачивай, нам вот туда, на горку…
Другая школа. Другой зал. Другая елка. Дед Мороз поет вместе со Снегурочкой ту же песню. Дети кружат вокруг них с веселыми, радостными лицами.
Все поют: «Елочка, елочка, как ты нам мила, сколько счастья, радости ты нам принесла…»
На небе звезды, луна. Серебристый снег. В машине сидят те же, только теперь человек без картонного носа, на нем военная форма.
Фары машины высвечивают лису, перебегающую дорогу. Лиса испуганно бежит, прихрамывая на заднюю ногу.
Дед Мороз тянется к Снегурочке, которая спит, откинув голову:
– Смотри, лиса…
– Где? А, вижу, лиса…
Лиса выскочила из света фар. Исчезла в темноте.
– Пристрелить надо было. Не сообразил! – хохочет шофер, – Нашей Анне воротничок бы был… Да, Анна? За лисичкин воротничок дала бы?
В школе на спортивных матах у елки спят Дед Мороз, Снегурочка, шофер, военный человек. В зале темно. В окнах тусклый лунный свет. Дед Мороз осторожно, сантиметр за сантиметром, ползет к Снегурочке. Шепчет ей на ухо:
– Анна…
– Что, Илья?
– Я водки выпил… Тебя хочу.
– Ты же старый, Илья…
– Ну и что?
– Нельзя тебе…
– Но я очень хочу! Они пьяные, не проснутся.
– Нет, Илья.
– Шесть лет я не имел женщины, Анна, пожалей. Третий день мы ездим, я смотрю на тебя, с ума схожу от твоего запаха… Ты такая красивая, так пахнешь…
– Пот и грязь, Илья.
– Я с ума схожу… Во мне все разрывается. Дай, Анна…
Анна молча встала. Встал и Дед Мороз. Руки у обоих в наручниках. Очень медленно, бесшумно проходят они мимо спящих, мимо елки, увешанной стеклянными шарами, выходят из спортивного зала.
В пустом классе у стены стоит Снегурочка, подняв над головой руки, сцепленные стальными обручами. Дед Мороз прижался к Снегурочке и ритмично движется, тихо постанывая от удовольствия:
– Хорошая моя, хорошая моя, хорошая моя…
С грохотом открывается дверь. Вбегают шофер и тот человек. В два прыжка человек оказывается у стены, хватает Деда Мороза, оттаскивает от Снегурочки и бьет его по лицу.
– Не надо по лицу! Синяки будут! А завтра и послезавтра работать.
Шофер рывком засовывает руку под расстегнутое пальто Анны. Зажал голый пах.
– Целку строила! Обещал выебать – сейчас выебу!
Шофер расстегнул шинель. Ширинку брюк. Ловко и быстро ворвался в беззащитное тело.
– Смотри, Дед Мороз, как это надо делать!
Москва. На Красной площади метет снежная пурга.
С грузовика снимают большой портрет Сталина, идет приготовление к празднику дня революции.
Неожиданно порыв ветра вырвал из рук солдат, разгружающих грузовик, портрет вождя и помчал его по обледенелой площади. За портретом бегут солдаты. Портрет приподнялся и словно огромный белый парус скользит по льду. Налетает на американский пикап. За рулем Эрвин Кристофер. Он поздно заметил несущийся к нему на скорости портрет Сталина. Треск рамы, треск холста. Машина задымила. Солдаты, бегущие за портретом, остановились, растерянно смотрят на разорванный портрет, дымящийся джип…
