Когда мать, хоть и с опозданием, но все-таки поняла это, она отправилась к землемерам Кама, от которых зависело получение земель на равнине. Она и тут оказалась настолько наивна, что начала оскорблять их и грозить жалобами в высшие инстанции. Но они лишь недоуменно разводили руками. Вероятно, в этом недоразумении виноват их предшественник, давно отбывший в метрополию. Мать упорно продолжала наседать на них, и, чтобы отвязаться от нее, они пустили в ход угрозы. Если она не уймется, они отберут у нее землю раньше положенного срока. Это был их самый действенный довод, чтобы заткнуть своим жертвам рот. Последние, естественно, предпочитали иметь хоть какую-нибудь концессию, пусть даже призрачную, чем никакой вообще. Участки предоставлялись в пользование всегда лишь условно. Если по истечении определенного срока они не были полностью возделаны, земельное ведомство имело право их отобрать. Ни одна концессия на равнине не была окончательно передана в собственность владельцам. Существование таких концессий позволяло земельному ведомству с легкостью наживаться на продаже других, действительно плодородных участков. Пользуясь правом нарезать наделы по своему усмотрению, землемеры с выгодой для себя распоряжались огромными площадями непригодных земель, регулярно передаваемых во владение и не менее регулярно отбираемых, которые и составляли их постоянный капитал.
На пятнадцати наделах равнины Кама они поселили, разорили, выгнали, снова поселили, снова разорили и снова выгнали около сотни семей. Те немногие концессионеры, которые удержались на равнине, жили перепродажей перно или опиума и покупали соучастие земельных чиновников, выплачивая им долю со своих нерегулярных — «нелегальных», как те говорили, — доходов.
Праведный гнев матери не избавил ее два года спустя от первой земельной инспекции. Эти инспекции, чисто формальные, сводились к посещению владельца концессии, дабы освежить ему кое-что в памяти. Ему напоминали, что первый срок истек.
— Ни один человек в мире, — молил несчастный, — не мог бы ничего вырастить на этой земле…
— Неужели вы полагаете, — вопрошал чиновник, — что правительство колонии могло выставить на продажу участок, непригодный для обработки?
Мать, которая уже начала кое-что понимать в тайнах коррупции, выдвинула в качестве довода существование бунгало. Оно было недостроено, однако бесспорно представляло собой начало освоения земли, что давало право на продление срока. Чиновники вынуждены были это признать. Впереди у нее оказался год. Этот год, третий по счету, она решила не тратить на бесплодные труды прошлых лет и предоставила океану полную свободу. Впрочем, если бы она и захотела сеять, у нее не нашлось бы на это средств. Чтобы довести до конца постройку бунгало, она уже раз или два обращалась за кредитом в банк. Но банки ничего не предпринимали, не запросив земельное ведомство. Получить кредит матери удалось лишь под залог недостроенного бунгало, для достройки которого она и просила денег. Бунгало, по крайней мере, принадлежало ей, было ее полной собственностью, и она каждый день радовалась, что затеяла это строительство. Чем больше она нищала, тем большую ценность приобретало бунгало в ее глазах.
За первой инспекцией последовала вторая. Это произошло через неделю после крушения плотин. Но Жозеф был уже достаточно взрослым, чтобы вмешаться. И отлично владел ружьем. Он хорошенько пугнул им инспектора, тот сразу сбавил тон и укатил прочь на маленьком автомобильчике, на котором обычно совершал свои разъезды. С этого дня они на время оставили мать в покое.
Получив, благодаря бунгало, отсрочку, мать осмелела и поставила в известность чиновников Кама насчет своего нового проекта. Она задумала предложить крестьянам, прозябавшим в нищете на соседних участках, организовать вместе с ней строительство плотин против морских приливов. Это выгодно всем. Плотины протянутся вдоль океана и вверх вдоль реки до границы июльских приливов. Чиновники удивились, сочли затею невыполнимой, но возражать не стали. Ей было дозволено изложить свой план в письменной форме и выслать им почтой. В принципе, заявили они, осушение земель находится в компетенции правительства, но, насколько они знают, нет такого закона, который запрещал бы людям строить плотины на своем участке. При условии, однако, что Генеральное управление поставлено в известность и местное земельное ведомство дало соответствующее разрешение. После нескольких бессонных ночей, проведенных за составлением этой бумаги, мать отослала ее и стала ждать разрешения. Ждала она очень долго, не отчаиваясь, потому что уже привыкла к таким ожиданиям. Эти ожидания были единственными незримыми ниточками, связывающими ее с могущественными силами внешнего мира, от которых она зависела целиком и полностью, — с земельным ведомством и с банком. Прождав много недель, она решила сама отправиться в Кам. Да, служащие земельного ведомства получили ее проект. А отсутствие ответа объясняется тем, что осушение ее участка их совершенно не касается. Тем не менее они дали молчаливое согласие на строительство. Мать уехала, гордая достигнутым результатом.
