— Ладно, хватит, — сказал режиссер. — Выходи! — и распахнул багажник.
В коробке завозилось.
Когда она была открыта, кот пулей вылетел на улицу и спрятался под машиной.
— Вот идиот! — выругался режиссер.
Он стал выгонять кота, но тот жался к колесу и шипел. Пришлось лезть в сугроб и рвать в ближайших кустах прут подлиннее. А потом, когда это не помогло, подобрать на обочине несколько крупных ледяных осколков и начать огонь на поражение. Потому что время уже поджимало.
Наконец удалось шугануть Мерзика из-под днища и отогнать метров на двадцать дальше по просеке. Режиссер вскочил в машину и дал задний ход. Машина сначала забуксовала, но потом пошла тихим ходом. «Опелек» с трудом выбирался на трассу, шкрябая брюхом по снегу, а следом за машиной бежал Мерзик, не понимающий, что происходит. Казалось, он вот-вот догонит и прыгнет на капот, станет биться в лобовое стекло. Смотреть на это было совершенно невыносимо.
Машина выбралась на трассу и с визгом развернулась. Режиссер дал по газам. Последнее, что он видел в зеркале заднего вида, черно-белый комок, катящийся следом за машиной, но отстающий, отстающий, отстающий, пока совсем не растаял.
До города было больше пятидесяти километров, но все время пути режиссер вглядывался в зеркала, и ему мерещилось, что кот все еще гонится следом за машиной, попирая законы природы. Но, конечно, Мерзик давно отстал, только белая дорога стелилась между деревьями, на ней машин-то почти не было.
Труппа М-ского драматического театра закрывала фестиваль. Никто не хочет выступать последним, и по жеребьевке им досталось удачное место в самой середине общего списка, а последний день освобожден был для торжественных речей и банкета, но пришлось уступить свою очередь для перепоказа сорванного «Гамлета», только на этих условиях пострадавшие согласны были как-то замять инцидент.
Вообще, все шло наперекосяк с того дня. Выяснилось, что Шокин практически незаменим, и за каждым чихом приходилось бежать к нему в больницу, иначе вся организация расползалась и трещала по швам. Врачи беспокоились и театральных, кроме тихой виноватой Леночки, пускать к нему не хотели. Всякий раз прорывались с боем.
Всем после истории с Мерзиком было очень стыдно. Так стыдно, что бедную девочку, упустившую его с поводка, буквально за пару дней затравили до увольнения по собственному. Все чувствовали себя виноватыми и наперебой кричали: это не по-людски, да как же так можно?! — имея в виду, разумеется, не уволенную сотрудницу, а несчастного маленького котика, затерянного в окрестных зимних лесах. И рассуждали, что могли бы забрать его на недельку-другую домой, — такое простое, очевидное и так поздно пришедшее решение… За этими разговорами образ Мерзика светлел, очищался от всего дурного, и вот уже вместо осточертевшего всем паразита мнился душка и талант, избавитель от скуки и инфекционных эпидемий, переносимых грызунами. Так что Мерзик, невидимый глазу, как бы все время присутствовал в театре и заполнил его собою весь. О фестивале никто уже не думал.
А на фестиваль привезли всякое. Лидировал, конечно, «Гамлет, принц Датский» — пять постановок. За ним, представленный тремя постановками, неожиданно оказался «Макбет». Третье место поделили два «Короля Лира», две «Двенадцатых ночи» и два «Укрощения строптивой». Потом еще были: «Венецианский купец», «Виндзорские проказницы», «Много шума из ничего», «Король Ричард III» и одна приторная поэтическая постановка по мотивам сонетов… Трагедий в целом получилось больше, чем комедий. Удивительно, но все забыли про «Ромео и Джульетту».
М-ский драматический показывал «Отелло». Это был, наверное, самый древний спектакль театра. Он пережил смену двух режиссеров и шел с некоторыми мелкими поправками лет пятнадцать — так что престарелая прима Полянская на первых порах успела отметиться в роли Дездемоны. Полянская и сейчас чувствовала себя в силах играть Дездемону, но ей, конечно, не давали. Престарелая прима видела тут извечные театральные интриги.
Последние два года Дездемону играла Леночка. Ох, как же ненавидела она этот спектакль! Роль, доставшаяся в наследство от престарелой примы, не сулила ничего хорошего. Для Леночки это была дурная примета — как с дороги вернуться и в зеркало не посмотреть. Но актеры люди подневольные, выбирать не приходилось.
