На тех бомбардировщиках был черный изломанный крест - на белом фоне алюминия, теперь вот белая свастика на черной глянцевой спине.
- Конечно, - заговорил Мауэр, - с моим другом Вивари могли посчитаться и фашисты. Но у меня на них есть управа, - Карло похлопал себя по карману. - Давно купил по случаю. Боевая граната, есть и слезоточивая. Надеюсь, вы без оружия? Вам ни к чему, потом с полицией не разберешься. - Плетнев кивнул.
- Мой маузер, между прочим, в отличном состоянии, так что не беспокойтесь. Меры предосторожности бывают просто необходимы, такова наша жизнь! - Мауэр засмеялся. - Сейчас мы сделаем поворот и будем как раз у гнездышка.
А какие меры предосторожности мог бы предпринять Плетнев здесь, в чужой стране? Подключить к делу итальянскую полицию, думал он, значило бы обречь все на провал. Положим, они схватят этого худого, длинного, стриженного под образец 1939 года немца. А он окажется наиобыкновеннейшим мелким буржуа, рантье или что-то в этом роде. И пойдет звон о подозрительности русских... Действовать на свой страх и риск? Плетнев разыскал Карло Мауэра и в общих чертах рассказал ему о Груббе, о снимках и болтовне подвыпившего немца.
- Кто бы мог подумать, - удивлялся Мауэр, - что в двадцати семи километрах от Рима, на берегу Тирренского моря, ласкающего Неаполь! - Карло засвистел лирический мотив, сбавил скорость, раздумывая, куда сворачивать дальше - впереди показался глухой забор. И остановился.
- Верно, это где-то здесь, - тихо заметил Плетнев, сверяясь с адресом-планом Груббе.
- Будем брать штурмом? - улыбнулся Мауэр. Плетнев усмехнулся:
- Посмотрим...
Они вышли из машины, огляделись. Там, где забор кончался, неправильным углом уходя к морю, вдали было видно несколько домишек, очевидно, рыбацких, - рядом с каждым стояли козлы с растянутыми сетями. О рыбацкой деревушке в плане-адресе ничего не было.
- Я думаю, надо навести справки, ну, расспросить, не видели ли здесь человека такого-то и такого-то... - предложил Мауэр. - Подъем?
- Не лучше ли пройтись?
Едва они сошли с битумной дороги, ноги начали утопать в крупном песке, сквозь который, неизвестно, за что держась корнями, прорастал колючий кустарник. Открылось море.
- Три года назад, когда я только переехал в Чивитавеккью, здесь прошел смерч. С тех пор мне казалось, здесь никто не живет, - задумчиво сказал Мауэр.
- И что же?
- Я был не прав. Но боюсь, в такой ранний час мы мало кого застанем в деревне. Самый лов...
- А вот и нет, - ответил ему Плетнев, когда они поднялись на песчаный бугор, с которого начиналась деревенская улочка. - Смотрите, Карло, как много народу.
У дома, отличающегося от остальных черепичной кровлей и кирпичной кладкой, стояла толпа. Полицейская машина, собаки... Нет, не деревенские, те тихо сидели у ворот - служебные собаки. Мауэр и Плетнев подошли ближе.
- Что случилось в этом доме, синьора? - спросил Карло пожилую женщину, присевшую на раскладной стульчик.
Она сокрушенно покачала головой:
- Убили Марка, жаль его - славный был человек, пусть теперь позаботится о нем Мадонна! И за что такое? Никого не обижал! - Она покачала головой, стараясь придать своим словам как можно больше убедительности. Никого! Тихо жил... И такая ужасная смерть... В него бросили бомбу, представляете?... Какой ужас! А какие розы он выращивал в саду синьора Хальта! - Она махнула рукой в сторону видневшегося вдали глухого забора.
Плетнев и Мауэр переглянулись.
- Он был садовником? - спросил Мауэр с тревогой в голосе, которой, видно, испугал старуху.
- Почему синьор интересуется? - насторожилась она. - Вы... Разве вы... - она перевела глаза на Плетнева и замолчала. - Да, садовником, пролепетала наконец, встретившись- с подбадривающим взглядом Плетнева. Если вы родственники или друзья Марка, обратитесь к полицейскому комиссару, он в доме, - заключила она Опустила голову, и Плетнев пожалел, что Карло спугнул ее откровенность.
- Посторонитесь! - раздался громкий голос, толпа раздвинулась. Показались носилки. Сзади шли полицейские и врач.
- Дом опечатать, - скомандовал тот же голос и добавил: - По нашим данным, родни у покойника не было.
