Роман узнал о том, что Брукс планирует отнести все неподтвержденные доказательства в местные СМИ, когда было уже слишком поздно. К сожалению, его брат Грэм тоже не понимал, что единственная цель Брукса — это уничтожить Саттона и его семью, даже если обвинения будут основаны на слухах и лжи. Но теперь ни Роман, ни кто‑либо другой уже не могли остановить поток домыслов и голословных утверждений. Случилось то, что случилось.
И в этом не было вины Романа.
— Ну да, ты же никогда раньше такого не делал, — неприязненно заметила Грейси. Она уперла ладони в изящные бедра, вздернула подбородок и посмотрела ему прямо в глаза. Как будто говоря: «Ну вот она я. И что же ты мне скажешь?»
— Я совершил ужасную ошибку, — произнес Роман. Его прямота заставила ее вздрогнуть от неожиданности. Но Роман верил в то, что нужно нести ответственность за свои действия, как бы трудно это ни было. — Я знаю, что принес тебе и твоей семье много горя. И мне приходится с этим жить. Но клянусь, мне не было ничего известно о планах Брукса, и я в них не участвовал. Я просто делал свою работу.
— Назови хотя бы одну вескую причину, по которой я должна тебе верить.
— Я не знаю таких причин. — На ее месте он бы тоже, наверное, себе не поверил.
Грейси, кажется, не нашлась что ответить.
— Я хочу у тебя кое‑что спросить, — продолжил Роман.
Грейси покачала головой:
— Нет. Об этом мы не договаривались. Я здесь, только чтобы слушать, не забыл? Хотя это так на тебя похоже: забыть о своем обещании.
Прямо по больному. Похоже, она не собиралась давать ему поблажек.
— Можешь не отвечать. Я просто хотел узнать, почему ты позволила Саттону так с тобой обойтись?
Брови Грейси сошлись на переносице, выражая недоумение.
— Как именно?
— Он тебя унизил. Он не относится к тебе серьезно.
Она тут же изменилась в лице и приготовилась защищаться. Кажется, эти слова ее возмутили.
— Неправда! Он меня любит.
— Ты так к этому привыкла, что даже не замечаешь. — Роман грустно покачал головой. Саттон же типичный социопат. Роман сомневался, что он вообще способен на искреннюю любовь. Для этого он был слишком склонен к нарциссизму.
— Не замечаю чего? — рявкнула Грейси.
— Ну, например, что у тебя есть имя, и это имя — не Принцесса.
Грейси в раздражении закатила глаза:
— Это просто милое домашнее прозвище, а никакое не унижение.
— Домашние прозвища на деловой встрече? — спросил Роман, и уверенность Грейси пошатнулась. Ладно, ей действительно было несколько неловко, когда папа называл ее принцессой в определенных ситуациях. Особенно на деловых встречах. Но это же просто его стиль.
— И это еще цветочки по сравнению с тем, как он сейчас продал тебя мне, словно вещь, — добавил Роман.
Ох. Этот комментарий задел ее за живое. Грейси едва сдержалась, чтобы не поморщиться. Роман был прав. То, как отец обошелся с ней сегодня, было более чем унизительно. Непростительно. Но она не верила, что папа намеренно проявил к ней неуважение. Просто он привык получать то, что хочет.
«И поэтому то, что он сделал, нормально?» — поинтересовался язвительный голосок у нее в голове.
Нет. Не нормально. И почему же она смирилась? Он бы никогда так себя не повел с сестрами Грейси. С другой стороны, они бы и сами не стали такое терпеть. Неужели она так сильно его обожает и так привыкла быть папенькиной дочкой, что просто позволяет ему вертеть ею как заблагорассудится? Пользоваться ее преданностью?
Ее затошнило от этой мысли.
Да, она могла свалить все на его болезнь. Но это просто значило бы солгать себе.
— Никто не заслуживает такого неуважения, — сказал Роман тоном, который она тут же узнала. К концу их отношений она слышала его часто. Он был зол. Но не на нее.
Он был зол за нее.
Грейси не очень понимала, что именно это означает и как ей следует это воспринимать. И что отвечать? «Спасибо»? «Это не твое дело»?
Прошло столько времени — почему ему до сих пор не все равно? Может, это какая‑то уловка? Вдруг он опять пытается ее использовать, чтобы добраться до папы?
— Ты должна была послать к черту нас обоих. — В голосе Романа сквозила искренняя злость. И он прав, она должна была, но почему‑то этого не сделала. Почему?..
