— Говорил.
— Значит, все это ни к чему. — Широким взмахом руки Рэнди обвела выстроившиеся полукругом полицейские машины.
— Этот человек сам согласился сдаться властям.
— Почему?
— Как это почему? — воскликнул Мортон. — Он совершил преступление!
— Он только осуществил его, но чья это была идея? — выпалила в ответ Рэнди. Мортон побелел. Воспользовавшись его временным замешательством, Рэнди повернулась к губернатору, который недовольно и подозрительно нахмурил брови. — Губернатор Адаме, в этом преступлении виноват только Мортон. Он обманул мистера О'Тула, пообещав ему, что положение в резервации улучшится, что рудник «Одинокая пума» будет возвращен племени, если мистер О'Тул сделает ему это «маленькое одолжение». Думаю, не стоит говорить, что Мортон преследовал только собственные интересы. Это похищение он использовал в целях рекламы перед ноябрьскими выборами.
Гневного взгляда губернатора хватило бы, чтобы обратить Мортона в камень. Его взгляд недвусмысленно заявлял, что позднее Мортону придется ответить за все. А тем временем губернатор продолжал разбираться в нынешнем деле.
— Факт остается фактом, миссис Прайс: мистер О'Тул похитил из поезда вас и вашего сына.
— Если он будет предан суду, я присягну, что он этого не делал. Я заявлю, что мы последовали за ним добровольно, — решительно заявила Рэнди.
— Он ограбил одного из пассажиров.
— Он взял деньги, которые этот пассажир буквально сунул ему в руку, считая, что это выглядит забавно. Это подтвердят все свидетели. Каждый считал ограбление розыгрышем. Опасность никому не грозила.
— Никому, кроме вас и вашего сына.
— Никогда! — отрезала Рэнди, встряхнув головой.
— Но я получил разорванную рубашку с пятнами вашей крови.
Рэнди продемонстрировала губернатору заживающий порез на большом пальце.
— Я порезалась, когда чистила картошку, — солгала она. — И рубашка была чужой. — Она лишь слегка исказила истину. — Разорвав ее и оставив на ней пятна моей крови, мистер О'Тул предпринял последнюю отчаянную попытку привлечь ваше внимание.
Мы никогда не подвергались физической опасности. Спросите у Скотта.
Губернатор Адаме посмотрел сверху вниз на Скотта, который, хотя и не все понимал, внимательно следил за разговором. Присев на корточки, губернатор спросил:
— Скотт, ты когда-нибудь боялся индейцев?
Скорчив потешную гримаску, мальчик задумался.
— Немного, когда Эрни первый раз посадил меня в седло, но он говорил, что ни за что не даст мне упасть. А потом я испугался Джеронимо — он наклонял голову, как будто хотел забодать меня.
— Джеронимо — это козел, — пояснила Рэнди.
— Я и сейчас не люблю его, — признался Скотт.
— А мистер О'Тул когда-нибудь обижал тебя? Или угрожал?
Озадаченный вопросом. Скотт помотал головой.
— Нет, Ястреб не такой! — Он оглянулся через плечо и радостно помахал рукой застывшему индейцу. — Он не машет в ответ потому, что ему не нравится, когда машины стоят на траве и мнут ее. Он говорит, что люди часто портят землю. Вот почему индейцы добывают серебро так, чтобы ничего не испортить на земле.
Очевидно, услышанное впечатлило губернатора, но он задал Скотту еще один вопрос.
— Скажи, мистер О'Тул когда-нибудь обижал твою маму?
Прикрыв глаза от солнца ладошкой, Скотт взглянул на Рэнди.
— Нет. Но у него был нож…
— Нож?
— Вот этот. — Скотт вытащил нож из новых ножен. — Он дал мне нож и сказал, что, если он когда-нибудь обидит мою маму, я могу воткнуть этот нож ему в сердце. Только он ни разу не обидел маму. Он никогда бы этого не сделал — Ястреб сам говорил, что ножи нужны, чтобы свежевать зверей и потрошить птицу, но угрожать ими людям нельзя.
Мортон обернулся к Рэнди.
— Ты позволила моему сыну играть с ножом? Ты хочешь, чтобы он стал дикарем, как твой новый любовник? — язвительно осведомился он, махнув рукой в сторону Ястреба, и потянулся к ножу. — Немедленно отдай мне эту мерзость!
— Нет! — закричал Скотт и согнулся пополам, чтобы закрыть нож.
Рванувшись к нему, Мортон грубо схватил сына за руку.
Ястреб спрыгнул с каменного уступа и бросился вперед. Убранное оружие вновь оказалось в руках полицейских, прицелившихся в Ястреба.
