Ее отчаяние уступило место гневу.
— На целый день? — вскричала Рэнди.
— На сколько я сочту нужным.
— Что же я буду там делать весь день?
— Скорее всего злиться. Она вскипела:
— Я хочу, чтобы Скотт был со мной.
— У Скотта найдутся другие занятия. Поскольку он в отличие от вас не пытается сбежать, незачем держать его взаперти.
Ястреб взглядом указал на дверь. Мужчина, которому был отдан приказ увести Рэнди, взял ее за локоть — решительно, но не больно. Рэнди гневно высвободила руку.
— Я дойду сама, — с милой улыбкой произнесла она, хотя глаза ее метали молнии. — Когда вас поймают, надеюсь, вам придется просидеть взаперти всю жизнь.
— Этого никогда не будет. Возвращаясь в свою хижину, Рэнди с тревогой вспоминала о том, с какой уверенностью Ястреб произнес последние слова.
— ..Это была настоящая, большая лошадь, мама, а не пони. И я ехал на ней сам! Сначала Эрни вел ее на веревке, а потом хлопнул по крупу — вот эта часть у лошадей называется крупом, — и мы поскакали, — рассказывал Скотт и воодушевленно жестикулировал, показывая, как лошадь сорвалась с места. — Но я не выезжал из кораля. Ястреб сказал, что завтра, может быть, он разрешит мне выехать — там будет видно.
— Возможно, завтра нас здесь уже не будет, Скотт. Твой папа должен приехать и забрать нас домой. Разве ты не рад?
Детское личико стало задумчивым — Скотт размышлял над вопросом матери.
— Да, рад, но лучше бы он приехал потом. Здесь так весело!
— Разве ты не боишься?
— Чего?
И вправду, чего? Рэнди мысленно повторила свой вопрос. Вечерних теней, которые кажутся длиннее и темнее, чем в городе? Лиловых сумерек, наступающих часом раньше, когда солнце садится за горные вершины? Непривычных звуков и запахов?
— Ястреба, — наконец сказала она. Скотт с озадаченным видом уставился на нее:
— Ястреба? Почему я должен бояться Ястреба?
— Он поступил плохо. Скотт. Он совершил серьезное преступление, когда увез нас от поезда против нашей воли. Ты же знаешь, это называется похищением.
— Но Ястреб хороший.
— Помнишь, что я тебе всегда говорила: никогда нельзя садиться в машину к незнакомым людям, какими бы хорошими они ни казались?
— Как те плохие люди, которые трогают мальчиков и девочек там, где нельзя? — Он закивал головой. — Но Ястреб не трогал меня. Может, он трогал тебя там, где нельзя, мама?
Ей пришлось прокашляться, прежде чем она смогла ответить:
— Нет, но люди совершают и другие нехорошие поступки.
— Ястреб хочет сделать нам что-то плохое? — Выгоревшие бровки встревоженно сошлись на переносице.
Слишком поздно Рэнди поняла: ее предостережения принесут больше вреда, чем пользы. Ей не хотелось тревожить Скотта, но вместе с тем она не желала, чтобы Ястреб стал его кумиром. Принужденно улыбнувшись, она лизнула пальцы и пригладила упрямо торчащий вихор надо лбом сына.
— Нет, он не сделает нам ничего плохого. Просто запомни: он совершил поступок, запрещенный законом.
— Ладно. — Скотт согласился слишком легко. Предостережение матери он пропустил мимо ушей и тут же забыл о нем. — Сегодня Ястреб научил меня ловить рыбу острогой в заводи, где стоячая вода. Он показал мне, как надо ножом оттачивать палку. Он говорил, что иметь оружие — хорошо, но вместе с ним появляется и от… отвечательность.
— Ответственность.
— Да, да. Он сказал, что оружием можно пользоваться, чтобы добыть еду, защититься или… — Мальчик нахмурился, пытаясь припомнить. — Да, или защитить того, кого любишь.
Рэнди с трудом верилось, что Ястреб когда-нибудь кого-нибудь любил. Может быть, родителей? Деда с материнской стороны, который был вождем? Свой народ? Народ — наверняка. Но любовь между ним и другим человеком? Рэнди не могла себе представить, чтобы такой жестокосердный человек, как Ястреб, был способен на любовь к женщине.
Растревоженная мыслями, она рассеянно произнесла:
— Всегда будь осторожен с ножом.
— Хорошо. Ястреб долго объяснял мне, что надо делать, чтобы не пораниться.
— О чем еще ты говорил с Ястребом?
— Сегодня, когда мы ходили с ним в кустики, я спросил, будет ли моя штучка такой же большой. Привет, Ястреб!
Ошеломленная беспечной болтовней Скотта, Рэнди обернулась и увидела, что предмет их беседы стоит на пороге хижины, заслонив узкий дверной проем. Скотт бросился к нему:
