Пленение - страница 26
— Ты читала "Космо" в двенадцать?
— Да. А когда ты начала читать "Космо"?
Я сначала фыркнула, но потом призналась:
— Никогда. Я никогда не читала "Космо".
— Большинство из них фигня, бессмысленный текст, глупости. Но иногда у них есть блестящие статьи и рассказики. А еще по ним я научилась делать макияж "Кошачьи глазки".
— Ты имеешь в виду черную подводку для глаз?
— Ага. Там была пошаговая инструкция с картинками.
Я задумалась над тем, что ей было всего двенадцать, когда она впервые захотела быть сексуальной. Между тем, я не была уверена, что хотела быть сексуальной, даже сейчас.
— Тебе не казалось, что двенадцать — это слишком рано? Что ты слишком молода?
Она пожала плечами, сморщив нос.
— Не знаю. У меня месячные начались в десять. Пятьсот лет назад женщины выходили замуж в четырнадцать или пятнадцать. В некоторых частях света все еще так делают.
— Но в нынешние времена и в западной культуре, в случае нашей жизни здесь и сейчас ты не считаешь, что это слишком рано?
Сэм, прищурившись, посмотрела на меня.
— И да, и нет. С одной стороны, любопытство по поводу сексуальности — естественно. Но с другой стороны, думаю, девчонки попадают в эти ужасные сети извечного разочарования. Нам, на самом деле, не позволено говорить о сексе или задавать вопросы, или интересоваться этим. Если же мы интересуемся этим и нам это нравится, тогда нас называют распутными или шлюхами. Если же не заинтересованы, тогда мы фригидные и подавленные... ханжи. Словно мы видим образ женщины, воплощенный повсюду. И тогда нам говорят вести себя и одеваться, как мужчины на работу и в школу, иначе никто не будет воспринимать нас всерьез, даже другие женщины. В основном, женщин просто трахают.
— Это угнетает.
— Да. Это так. Что насчет тебя? Когда ты впервые захотела быть сексуальной?
Сделав глубокий вздох, я слегка покачала головой.
— Думаю, когда впервые я захотела быть сексуальной, мне было уже семнадцать.
— Вау.
— Ага. Это делает меня фригидной, подавленной ханжой?
— Да. Безусловно. А я тогда шлюшка. Почему в семнадцать?
— Честно говоря, потому что я никак не могла заполучить Картера...
— Твоего гея-бойфренда.
— Да, моего гея-бойфренда, хотя я не знала, что он гей. Я никогда не могла заставить его сделать хоть что-то, даже поцелуи были только на публике. Он никогда ничего не хотел, когда мы были наедине. Я думала, может, это потому, что я не сексуальная.
Сэм немного понаблюдала за мной, обдумывая это, затем сказала:
— Но... тебе даже не хотелось быть сексуальной просто для себя? Просто, чтобы хорошо себя чувствовать?
— Что ты имеешь в виду?
— Ну знаешь, использовать тени для век или надеть новый наряд? Не для того, чтобы радовать чужой глаз, а только потому, что тебе хотелось наряжаться и чувствовать себя красивой?
Я покачала головой после второго вопроса.
— Нет. Никогда.
— Хмм... — Она снова откинулась на кресло, рассматривая меня, затем выдавила: — А ты уверена, что тебе нравятся парни?
У меня отвисла челюсть в праведном негодовании, и я наклонилась вперед, громко прошептав:
— Сэм, только потому, что я не похожа на других девчонок, вовсе не означает, что я... что я...
— То, что ты предпочитаешь кобыл жеребцам, я поняла. Просто я немного не понимаю. Я всегда думала, что ты так одеваешься, потому что не любишь привлекать внимание.
— Как — так?
— Ну знаешь, непривлекательно.
— Я одеваюсь непривлекательно?
— Ну, на самом деле, да. Да, ты одеваешься непривлекательно... старомодно... в общем, не важно.
— Потому что я не ношу обтягивающую одежду или вещи, которые оголяют мою кожу, чтобы привлечь внимание к телу?
— Кэйтлин, — вздохнула она, окинула меня взглядом и продолжила: — Мешковатая, бесформенная одежда, которая скрывает твое тело, — вот что значит одеваться непривлекательно. Черт, по сравнению с этим, твой рабочий смокинг намного сексуальнее — по крайней мере, в нем видно твою задницу.
Я открыла рот, собираясь протестовать, но потом поняла, что она была права. Мешковатые футболки, джинсы на размер больше с обрезанными отворотами... в основном, я одевалась непривлекательно.
