В моей памяти очень живо запечатлелась панорама широкой долины реки Припяти, разлившейся на несколько рукавов. В попытках найти местность, напоминавшую эту панораму, я обошел все побережье реки, как в черте города, так и за его пределами. Но даже с учетом того, что зимний пейзаж 1944 года мог сильно отличаться от летнего 1986-го, ничего, хотя бы отдаленно напоминаюшего знакомые мне места я не обнаружил. Вместе с М.М. Пазовским на его "жигуленке" мы объездили все, даже отдаленные от города, места, связанные с военными событиями. И вот, наконец, в небольшой лесной деревне Малиновка, километрах в 40 от города, в партизанском музее я увидел рукописную схему, показывавшую путь дивизий корпуса в обход города с юга и с выходом к реке в районе деревень Беседки и Михновичи, что в 40-50 километрах западнее.
В оставшееся время пребывания в Мозыре я на поезде из г. Калинковичи съездил в Беседки (у станции Мышанка) и Михновичи (станция Кацуры). Обошел побережье реки, побывал у многих братских могил, беседовал с жителями деревень. В деревне Беседки во дворе сельской школы - стандартный памятник на месте захоронения павших бойцов (фото вверху страницы). Количество фамилий, высеченных на надгробных плитах, таково, что не охватывается объективом фотоаппарата. Несколько братских могил я видел и в деревне Михновичи и на пространстве, разделяющем эти деревни. Все это - мои бывшие однополчане, и лишь по воле случая я не оказался среди них….
Теперь мне почти все стало ясно. Я узнал и долину Припяти, в отличие от запомнившегося зимнего ее вида обильно заросшую камышом и кустарником, и окраину деревни Михновичи, где 11-й полк предпринимал неудавшуюся попытку перерезать железную дорогу, ту самую, по которой я только что приехал из Калинковичей, и где произошел трагический поворот в моей жизни.
Но лишь возвратившись в Москву, я прочитал книгу С.Н. Севрюгова, бывшего начальника штаба 17 кавалерийской дивизии, "Как это было. Воспоминания кавалериста" (Москва, Воениздат, 1957 г.). И тогда мне представилась вероятной следующая версия всей этой фронтовой операции. К сожалению, мне не удалось найти ей подтверждения или опровержения в литературе о войне. В трехтомнике истории Отечественной войны, изданном для служебного пользования, отрезок времени между форсированием Днепра в районе Лоева (направление, в официальных сообщениях именовавшееся "Южнее Речицы") и началом операции "Багратион", относящийся к событиям на юге Белоруссии, вообще пропущен.
На первом Белорусском фронте, которым командовал Рокоссовский, на стыке с четвертым Украинским фронтом образовался выступ, глубоко вдававшийся в расположение наших войск, вокруг города Мозыря и узловой станции Калинковичи. У немецкой группировки, сосредоточенной здесь, имелась единственная оставшаяся транспортная артерия, связывавшая ее со своими тылами - железная дорога, ведущая от Калинковичи на Запад.
С одной стороны, этот выступ фронта в преддверии готовившейся наступательной операции «Багратион» создавал угрозу Южному флангу наступления, с другой стороны, казалась реальной возможность окружения немецкой группировки, если удастся перерезать железную дорогу.
Вот, наш корпус и был двинут в далекий рейд по болотам, чтобы, пользуясь отсутствием здесь сплошной линии фронта, западнее Мозыря зайти в тыл немецким войскам, и у деревень Михновичи и Беседки перерезать железнодорожную линию. Непонятно, почему при этом был упущено то обстоятельство, что здесь у прежней границы еще до нападения гитлеровцев на Польшу был построен мощный укрепленный район с подземными сооружениями и железобетонными ДОТ’ами, с железнодорожными путями, подведенными к подземным складам. Остатки этих сооружений и сегодня можно увидеть, хотя почти все они впоследствии были взорваны. Незадолго до начала Отечественной войны по приказу Наркомата Обороны укрепрайон был разоружен. Уже после Победы сооружения укрепрайона были взорваны. Местные жители рассказывали мне, что до взрыва дети путешествовали по подземным ходам, часто находили сохранившиеся мины и гранаты, подрывали их, нередко подрывались сами.
