— Я все слышал — весь ваш нелепый спор и прочие разговоры. У меня в бункере такая тонкая аппаратура, что улавливает скребетание крысы в фундаменте нашего старого, старого дома, который не защищен от подземной радиации… Что ж, век живи — век меняй, век понимай… но никогда не занимай у ненадежных друзей, — опереточным тоном закончил свою фразу Начангов. — Если землетрясение не сумеет доконать старые постройки, сделаем это мы, с помощью градосовета! Вот вся простота проблемы…
— Да, очень просто, — согласно кивнул Давлятов, и его смущение, должно быть, снова подстегнуло Нахангова.
— Я слышал и другое… — Он сердито сжал в руке плеть. — Никогда не смейте… чтобы никто, и я в том числе… в основном я, чтобы не слышал, будто во мне жил Мирабов. Глупости это! Я всегда был такой, с усами, в охотничьих сапогах, скакал на своем Буцефале, летал на своем Бураке, легонько стегая его на поворотах плетью… И я накажу этого мальчишку Батурбе-ка за утечку семейной информации! А теперь — марш в бункер! И за работу! До конференции осталось три дня! — И, заметив, что Давлятов смотрит по сторонам, ища провожатого, сказал: — Идите! Вас проведут в вашу комнату.
Давлятов направился… стал медленно спускаться. А когда поставил ногу на последнюю ступеньку, над железными воротами бункера с легким звуковым сопровождением зажглось табло: «Вход свободен», после чего ворота стали уходить створками внутрь, чтобы пропустить Давлятова.
Перед Давлятовым открылся просторный коридор, отделанный цветным кафелем, создающим ощущение чистоты, даже стерильности. Мини-приборы ежеминутно посылали информацию через световые табло: «Кислород — в пределах нормы», «Влажность — в пределах нормы», «Температура…», «Освещенность…», «Звукоизоляция…» — все в пределах. По обе стороны коридора над дверями, едва Давлятов устремлял на них взгляд, тут же загорались табло: «Гостиный зал», «Кабинет», «Спальня», «Детская» «Склад. Срок хранения продуктов 30 дней».
Странное ощущение все более охватывало Давлятова, шагающего по указанию табло то направо по коридору, то снова налево… Такое ощущение, будто тело его медленно теряло свой вес. С каждым шагом он все больше задыхался и, если бы не герметически закрытое пространство, наверное, улетел бы в трубу.
«Значит, и Нахангов летает?» — почему-то вспомнилось ему не без иронии в тот самый момент, когда перед его глазами засверкало табло с оттенком личностного отношения: «Это ваша комната», отчего у Давлятова стало теплее на душе. Потому, наверное, он не поторопился войти в открывшуюся дверь, а постоял и прислушался возле другой, более массивной двери в конце коридора с надписью «Машинный зал». Что-то пересвистывалось, перестукивалось, брякало в этом зале, создавая ощущение, будто здесь для обслуживания бункера собрано такое количество разнообразных машин, от чуть придавленного, яйцевидного колеса, выкатившегося из рук пещерного человека, до робота, пускающего через равные паузы лазерный луч, и они крутились, вертелись, опускались и вновь поднимались, покачивались маятниками, колесами, маховиками, барабаном, дышлами и дыхалами…
Похоже, у табло с надписью «Это ваша комната» исчерпалось терпение и оно решило напомнить о себе голосом, рассерженно сказавшим Давлято-ву, не оценившему поначалу его деликатность: «Задерживаться нельзя».
Это подействовало безотказно, и Давлятов заторопился в отведенную ему комнату, но в дверях столкнулся с тем маленьким человечком, потиравшим сонные глаза. Увидев Давлятова, он принял важный вид и прошел мимо. Глянув на кровать, Давлятов сразу понял, что человек спал на его постели и был разбужен скрипучим голосом табло.
В коридоре человечек еще раз недовольно глянул на Давлятова и молча шагнул к дверям «Машинного зала». Странно… впервые он был без своей хохочущей подруги, которую всюду носил на руках. Давлятов хмыкнул и, чтобы сбить с него спесь, хотел даже крикнуть: «А где же ваша возлюбленная, доктор Фауст? В пансионе благородных девиц?» — но не успел. Маленький подпрыгнул и достал кнопку сбоку двери. Дверь открылась ровно настолько, чтобы пропустить его, и тут же закрылась, и Давлятов услышал, как из зала, напичканного машинами, донесся какой-то лязг. Такой звук, будто маленький пробирался, путаясь между проводами, на которых нанизаны пустые консервные банки.
