Исподволь в Чарльза проникла какая-то благость. Злость улетучилась. Снова взглянул на город: строгие взаимозамыкающиеся улицы, лабиринт внутренних тропок, миллионы образцов аккуратной кирпичной кладки.
«Это просто чудо, — сказал он себе, — что этот город существует здесь, на этом месте, в это время. И просто чудо, что я нахожусь здесь и могу все это видеть».
Словно прозрев средь этого унылого пейзажа, он осознал, что начинает понимать восторг и трепет Белил алы. Он пожалел, что был с ней резок. Город жил. Неважно, настоящий это был Мохенджо-Даро, существовавший миллионы лет назад, выдернутый из прошлого какими-то невообразимыми клещами, или же просто умелая репродукция. Настоящий или нет, все равно это Мохенджо-Даро. И его воссоздание не бог весть каким достижением не назовешь. Пусть этот ненадолго воскрешенный город зловещ и производит угнетающее впечатление. Никто никого не заставляет в нем жить. Те времена давно прошли, и все эти малорослые темнокожие крестьяне, ремесленники и лавочники на городских улицах всего лишь эфемеры, неодушевленные творения, зомби, созданные колдовством почище вуду для усиления иллюзии.
Чарльз Филлипс понимал, что должен благодарить судьбу за то, что ему выпала возможность все это увидеть. В один прекрасный день этот сон закончится, хозяева вернут его в мир подземок и компьютеров, подоходного налога и кабельного телевидения, и тогда он вспомнит, как осматривал под темным небом величественные стены из плотно пригнанных друг к другу бурых кирпичей, и в памяти останется лишь красота этого места.
Оглянувшись, он поискал глазами Белилалу, но никак не мог ее найти. Наконец заметил, что она спускается по узкой крутой лестнице, выбитой на внутренней стороне крепостной стены.
— Белилала! — громко позвал он.
Она остановилась и глянула в его сторону из-под козырька ладони:
— Ну, ты как, все нормально?
— Все в порядке. Ты куда?
— В баню, — ответила она. — Хочешь со мной?
— Да, — кивнул он. — Подожди меня, ладно? Я мигом.
И Чарльз побежал по крепостной стене.
Бани примыкали к цитадели: огромный открытый чан размером с плавательный бассейн, обложенный кирпичной кладкой, покрытой для водонепроницаемости асфальтом; севернее, под прикрытием сводчатой галереи, находилось еще восемь чанов поменьше. Чарльз предположил, что в те далекие времена весь комплекс имел какое-то ритуальное значение — большим чаном пользовалась чернь, а отдельные комнатки были предназначены д ля уединенных омовений священников и знати. Судя по всему, ныне бани функционировали исключительно ради удовольствия приезжих. Поднимаясь к главному банному залу, Филлипс насчитал пятнадцать — двадцать посетителей, барахтавшихся в воде или же томно в ней кисших, в то время как эфемеры темнокожего мохенджодарского типа предлагали им напитки и благоухающие ломтики приправленного специями мяса, словно здесь была не баня, а какой-то фешенебельный курорт. Эфемеры носили белые набедренные повязки из хлопка, а люди ходили нагишом. В прошлой жизни во время поездок в Калифорнию и на юг Франции Чарльзу доводилось встречать компании непринужденно чувствующих себя на публике обнаженных людей, и всякий раз ему было немного не по себе. Но тут он стал к такому привыкать.
От дворика, в центре которого располагался главный чан, расходились ряды узких ступеней, отделявших крохотные, сложенные из кирпичей закутки раздевалок. Они вошли в одну из них, и Белилала быстро сбросила просторную хлопковую хламиду, которую надела утром, едва они прибыли в город. Скрестив руки на груди, она прислонилась к стене, ожидая Чарльза. Он поспешно разделся и последовал за ней на выход. Оттого что приходится расхаживать в чем мать родила на открытой местности, слегка кружилась голова.
По пути к главному банному залу они проходили мимо приватных кабинок. Казалось, ни одна из них не занята. Это были со вкусом сооруженные отсеки с полами из аккуратно пригнанных друг к другу кирпичей и умело спроектированной дренажной системой, выводящей излишки воды в проход, ведущий к основному водостоку. Филлипс пришел в восторг от находчивости доисторических инженеров. Он заглядывал по пути то в один, то в другой отсек, чтобы рассмотреть расположение водовода или воздуховода. Но как же он был смущен и удивлен, когда оказалось, что самая последняя кабинка, в которую он вторгся, занята. В небольшом чане, радостно оскалив зубы, плескался вместе с двумя женщинами широкоплечий, невероятно мускулистый крепыш с волнистыми, до плеч, рыжими волосами и огненной бородкой клинышком. Краем глаза Филлипс заметил шевеление спутанного клубка рук, ног, грудей и ягодиц.
