— Куда вы нас отвезете? — с трудом выговорила Люси.
— Туда, в Нерроухэвен, — ответил работорговец. — Там завтра базарный день.
— А там есть британский консул? — спросил Юстас.
— Кто-кто?
Но задолго до того, как Юстасу надоело объяснять ему это, работорговец сказал просто: «Ладно, хватит с меня этого вздора. Мышь — хорошая добыча, но этот, кого угодно до смерти заговорит. Пошли, ребята».
Затем четырех пленников связали вместе, без особой жестокости, но надежно, и заставили спускаться на берег. Рипичипа несли. Он перестал кусаться под угрозой, что ему завяжут пасть, но зато говорил уж все, что думал, и Люси только удивлялась, как можно вынести то, что Мышь говорила работорговцу. Но работорговец совершенно не возражал, а только приговаривал: «Давай, давай», — когда Рипичип останавливался перевести дух, и время от времени добавлял: «Это просто настоящий спектакль», или «Чтоб мне провалиться! Я почти готов поверить, что он понимает, что говорит!» или «Это кто-нибудь из вас так его выдрессировал?»
Рипичипа это привело в такую ярость, что в конце концов он попытался разом высказать все, что думает, но чуть не задохнулся и замолчал.
Спустившись на берег, откуда был виден Доорн, они оказались рядом с маленькой деревушкой. На песке они заметили баркас, а чуть подальше, в море — грязный потрепанный корабль.
— Ну, мелюзга, — сказал работорговец, — теперь давайте без глупостей, и тогда вам не придется плакать. Лезьте все в лодку.
В эту минуту бородатый мужчина благообразной наружности вышел из одного из домов, похоже, что это был трактир, и спросил:
— Ну что, Паг, ты опять со своим товаром?
Работорговец, которого, видимо, звали Паг, поклонился очень низко и льстиво произнес:
— Да, Ваша Светлость, пожалуйста, выбирайте.
— Сколько ты хочешь за этого мальчугана? — указал тот на Каспиана.
— Ах, — воскликнул Паг, — я знал, что Ваша Светлость выберет, что получше. Я ведь не обманываю Вашу Светлость, не предлагаю Вам ничего второсортного. Этот мальчик… ну, я сам к нему привязался. Просто как-то полюбил его. Я настолько мягкосердечен, что не следовало мне вообще браться за это ремесло. Тем не менее, для такого покупателя, как Ваша Светлость…
— Назови мне свою цену, ты, падаль, — грозно оборвал его Лорд. — Не думаешь ли ты, что я хочу слушать весь твой вздор об этой грязной торговле?
— Три сотни крэссентов, Ваша Светлость, из уважения к Вашей Светлости, но никому другому…
— Я даю тебе сто пятьдесят.
— О, пожалуйста, делайте с нами все, что хотите, только не разлучайте нас, — взмолилась Люси. — Вы не знаете… — Но тут она замолчала, увидев, что Каспиан даже сейчас не хочет быть узнанным.
— Итак, сто пятьдесят, — заключил Лорд. — Что до Вас, милая барышня, мне жаль, но я не могу выкупить всех. Отвяжи моего мальчика, Паг. И смотри — обращайся с остальными хорошо, пока они в твоих руках, иначе это тебе так просто не пройдет.
— Ну, вот! — возопил Паг. — Да вы когда-нибудь слышали, чтобы кто-нибудь лучше меня обращался со своим товаром? Ну? Да я обращаюсь с ними, как с собственными детьми.
— Это весьма похоже на правду, — мрачно ответил бородач.
И вот настала ужасная минута. Каспиана связали, и новый хозяин произнес:
— Иди сюда, мой мальчик.
Люси разрыдалась, а Эдмунд очень побледнел. Однако Каспиан, обернувшись, сказал им:
— Не печальтесь. Я уверен, что в конце концов все будет в порядке. Пока.
— Ну, малышка, — сказал Паг, — не хнычь, а не то завтра тебя на рынке и показать стыдно будет. Будь умницей, и тогда тебе не придется ни о чем плакать, ясно?
Их отвезли в лодке на корабль и отвели вниз, в вытянутое, довольно темное помещение, не очень-то чистое, где они обнаружили множество других несчастных пленников: ибо Паг, конечно же, был пиратом и только что вернулся из плавания между островами, где он ловил всех, кто попадался под руку. Дети не встретили никого из Нарнии: большинство пленников было из Галмы и Тарабинтии. И они уселись на солому, гадая, что происходит сейчас с Каспианом, и пытаясь заставить Юстаса прекратить обвинять всех, кроме себя, во всех их несчастьях.
А Каспиан проводил время более интересно. Человек, купивший его, провел мальчика узеньким переулком между двумя домиками и вывел на открытое пространство за деревней. Там он повернулся и посмотрел на него.
