– Ты не умеешь доить коров, – полушутливо уверял Шарим. – У тебя начнет зверски болеть спина. Ты понимаешь, что такое прополка огорода?
– У нас был огород, – с тоской вздыхала Эдда. – Моя семья никогда не жила богато, Шарль. Мне странно просыпаться около полудня и бездельничать до самого заката. А потом полночи сидеть и сплетничать с другими женщинами, живущими тут. Я все понимаю. И про работу, и про бедность, и про отказ от имени. Только здесь я все равно умру.
– От упрямства, – предположил вампир.
– Можешь так считать, – согласилась Эдда. – А зачем ты мне помогаешь? Я тебе нравлюсь? Не хотелось бы сбежать из одного курятника, чтобы попасть в другой.
– Курятника? – восхитился юноша.
– На севере аориумы иначе не зовут. В грифстве Рёссер пять кип дней назад сожгли замок, едва господин рискнул устроить себе курятник. Потом понаехали дознаватели из столицы, от эргрифа и из семивратного Гармониума. Выясняли, что да как. Только никто им ничего не сказал. А по осени еще один замок сгорел. Случайность.
– И снова обошлось?
– Прежний маэстро был умным человеком, как говорила моя тетушка. Он издал тайный приказ: не мешать всем, кто ниже грифа, жить по их разумению. Вот мы и живем. Дурно то, что нынешний высший служитель Адалора совсем озверел, лютует. На севере уже в голос твердят: не человек он, а самая что ни есть тварь. Упырь.
– Вампир, – поправил Шарим.
– Упырь, – зло прищурилась Эдда. – Своим жить не дает. Злоба его душит. На весь свет, вот так. Он багровому Роллу продался. И эргриф продался. Вампира я в жизни ни разу не видела. Все беды – от людей. Знаешь, я думаю, скоро север откажется от руки эргрифа.
– Вот так новости, – удивился Шарим. – Я знаю, что юг не больше доволен этими… курятниками. Двух или трех жен здесь и прежде брали. Традиции, знаешь ли. Но никому не нравится передавать власть невесть чьим детям. Равно не желают допускать в аориумы и нищих родичей. Старый гриф Даннар прошлой зимой по пьяному делу ужасно ругался, зло и шумно, все слышали. Кричал, что оба его наследника – подставные. Выкормыши служителей. Он метку ставил на руку младенцам. А у взрослых ее нет…
Поделившись сплетнями, заговорщики некоторое время сидели молча, обдумывая услышанное. Шарим заинтересованно прикидывал вероятность раскола страны. Пытался понять, что это изменит для его расы. Эдда терпеливо ждала.
– Зачем ты мне помогаешь? – напомнила она свой вопрос. – И как узнал, что мне тут плохо?
– Я догадливый, – отделался шуткой Шарим. – У меня есть приятель. Он травник, хороший. Живет со старой матушкой и двумя младшими братьями. Им нужна хозяйка. Я тебя найму, скажем так, в платные сестры. На всю ближайшую кипу. Заплачу пять золотых монет. Следует дом привести в порядок, всех обучить нормальным манерам, одеть по-людски. И осенью женить моего приятеля. Девушка на примете имеется, но сам он никогда не решится.
– Глупость несусветная, – пожала плечами Эдда. – В чем твой интерес?
– Двумя несчастными в грифстве станет меньше, буду спать спокойно. А то голова ноет от ваших страданий.
Эдда как-то странно посмотрела на собеседника. Задумалась еще крепче. Оглянулась на приоткрытое окно, выходящее в ненавистный двор.
– И что дальше?
– Брат, хоть и платный, у тебя будет, – предположил Шарим. – Ты очень симпатичная. Присмотрите толкового парня, родители договорятся. Или ты вообще против семейной жизни?
– С тобой я как расплачусь? – рассердилась Эдда.
– Понятия не имею, – растерялся вампир. – Мне вроде ничего не надо. Знаешь, давай так. Если потребуется помощь – приду и скажу. К тебе загляну к первой.
– Хорошо, – будто бы успокоилась Эдда. – Шарль, все звучит так глупо, что я уже ни в чем не сомневаюсь. Если бы ты работал на одного из вассалов грифа, то вел бы себя иначе. Точно.
На том и порешили. Восемь дней спустя Эдду уже хоронили. Без шума и особых почестей. Родителям управляющий выдал немалые деньги и просил молчать о несчастье. Шутка ли! Он не уберег невесту грифа. Одна надежда: хозяин ее не видел. Надо описать как дурнушку или хотя бы посредственность. Ревнивые жены повелителя, разумеется, охотно в этом помогут…
