Фон Шусс усмехнулся каким-то своим мыслям.
Карн пристегнул себя и Ника ремнями и, подняв флайер из кювета, взял курс на посадочную площадку Совета.
— Этому взлету несколько не хватает мастерства.
Не обратив внимания на юмор сказанного, Карн серьезно ответил:
— Не летал с тех пор, как не был здесь. Необходимости не было. — Он включил автопилот и потянулся к блоку контроля, когда затрещала рация:
— Тридцатый. Тридцатый. Куда это ты направляешься?
Карн бросил быстрый взгляд на фон Шусса, тот пожал плечами. На мгновение Халарек закусил губу, затем подался вперед и заговорил:
— Летим к Совету. Мы перехватили информацию от спецпатруля над пустыней Цинн. Вы же знаете, лорд Ричард приказал докладывать немедленно, по секретным каналам.
— Да, это приказ. Не болтайтесь там на обратном пути. Если Халарек обнаружит…
— Есть, сэр. Мы пройдем тихо, — Карн отключился от связи.
— Удачные совпадения, милорд, — сказал фон Шусс, удобнее устраиваясь в кресле.
— Да, действительно повезло. Надо было просто упомянуть Ричарда. Этого было бы достаточно. Я пошел на слишком большой риск. Мне бы надо было это знать. Если бы такого приказа не было, нас бы уже окружили флайеры.
Карн поставил автопилот на контроль и откинулся на спинку кресла. Несколько минут он молчал, наслаждаясь тем, что можно просто сидеть, потом повернулся к фон Шуссу:
— Теперь поговорим о деле. Я никогда не был на Совете, а нам нужно внезапно остановить заседание.
— Никогда не был на Совете?
— Мой отец был уверен, что я никогда не буду править, и не считал нужным брать меня с собой. Кроме того, у меня было три брата.
— Но ты ведь не самый младший?
— Нет, — ответил Карн, своим тоном давая понять, что тема исчерпана.
Солдаты Одоннела слонялись вокруг здания Совета, наблюдая за спешащими на собрание участниками. Некоторых останавливали, чтобы поговорить, или — изредка — для беглого досмотра. Карн и Ник видели, как жертва такого обыска, кипя негодованием, скрылась за дверями лифта. На помрачневшем лице фон Шусса Карн прочел возмущение таким грубым попранием нейтралитета, которого придерживались в Совете. Халарек же был уверен, что его собственный гнев оставался незаметным. Академия прекрасно вышколила его.
— Ты все еще хочешь попробовать, Карн?
— Не называй меня по имени, — тихо предупредил Халарек, — у меня нет выбора, я иду туда.
Вложив станнер в кобуру, он твердым шагом направился к лифту, шепнув фон Шуссу:
— Постарайся выглядеть представительным. Мы спешим. У нас известие особой важности для лорда Астена.
Люди Одоннела преградили им путь. Дежурный префет встал в дверях лифта, скрестив руки на груди, и смерил Карна презрительным взглядом. Послышался смех солдат. Халарек окружил себя воображаемой стеной официальности. Это производило эффект — он уже использовал такой прием несколько раз, когда не удавались переговоры, — и успешно, но теперь это все в прошлом. Карн уже чувствовал, как страх овладевает им, как бешено стучит сердце. Он торжественно приблизился к префету и резко приказал:
— Отойдите! У нас послание особой важности для лорда Астена! Это приказ лорда Ричарда!
Префет выглядел уже не столь уверенным.
— Отойдите!
Префет отступил с дороги. Карн ворвался в лифт и нажал кнопку нужного уровня. Вся его официальность исчезла, как только захлопнулись двери; он в изнеможении прислонился к стене.
— Боже мой, Карн, ты сразил этого префета наповал!
— Это испытанный трюк, — ответил Карн отрешенно, а затем гневно продолжал:
— Обыски! И это частная армия Совета! Что же творится с законом?
— Да, плохо дело, — мрачно заключил фон Шусс.
Лифт стал двигаться медленнее. Они подъезжали к уровню Палаты Совета. Снова вспомнив, как его учили в Академии, Карн сделал несколько глубоких, медленных вздохов, чтобы справиться с яростью. «Хороший офицер-пацифик никогда не демонстрирует своих эмоций. Во многих мирах подобные демонстрации позволяют одной или другой стороне почувствовать превосходство». Глубокое, медленное дыхание оказывало свое действие. «Хороший морской офицер никогда не демонстрирует своих чувств. Он использует их под должным умственным контролем как стимул для решительных действий». Двери лифта открылись, и друзья очутились в окружавшем Палату холле, украшенном великолепной мозаикой, выполненной в сине-зеленых тонах. На выходе Карн на секунду задержался. «Эффективные действия, — повторил он про себя. — Господи! Моя академическая подготовка — это все, что у меня есть. Да поможет она моему Дому!»
