Я бросился в погоню за псом, да только где мне его поймать! Четыре ноги всяко быстрее двух — особенно если принадлежат полному сил золотистому ретриверу.
Он стрелой пронесся между двух садовых гномов, стоявших возле дорожки. И наконец остановился на веранде Макклэтчи.
— Нет! Пошел вон оттуда! — кричал я, мчась через двор. — Ну же, Мистер Финеас! Уходи с веранды!
Я был в нескольких футах от него, когда заметил, что пес стоит как-то неестественно. Он скорчился в три погибели, опустив голову. Потом утробно застонал и еще сильнее напрягся всем телом. Его хвост был плотно прижат к животу.
Я узнал эту позу. Сейчас его стошнит.
Нет, не успеть. Я остановился и беспомощно смотрел, как Мистер Финеас начал блевать. Кряхтя и подвывая, он выкашливал здоровенные комья рвоты.
Содрогаясь всем телом, он наблевал преогромную кучу.
И как вы думаете, где? Да. Точнехонько под дверью Макклэтчи.
— Мистер Финеас, пойдем, — скомандовал я. — А ну иди сюда. Пошли, кому говорю.
Пес выпрямился и облизнул испачканную морду.
— Мистер Финеас, уйди оттуда!
Я двинулся вперед, чтобы схватить поводок — и тут отворилась дверь. Вспыхнул фонарь над крыльцом.
На меня воззрился Макклэтчи. Лицо его тут же исказилось от злости.
— Какого черта твоя шавка делает на моей веранде?! — прорычал он.
— Прошу прощения, мистер Макклэтчи, — начал я. — Не выходите, пожа…
Он распахнул дверь настежь и шагнул на крыльцо. Ч-Ч-ЧВАК! Его нога погрузилась в кучу блевотины.
Разинув рот, Макклэтчи поскользнулся на рвоте. Его нога поехала, и он рухнул навзничь, взметнув высокую волну блевотины.
Бранясь на чем свет стоит, он беспомощно барахтался в этой гадости. Наконец он с горем пополам все же поднялся на ноги. Потрясая кулаками, он заорал благим матом, а потом с размаху отвесил Мистеру Финеасу мощного пинка в брюхо.
Пес жалобно завизжал. Удар был страшен. Слетев с крыльца, Мистер Финеас свалился передо мной на все четыре лапы, тихонько поскуливая.
Макклэтчи подбоченился, испепеляя нас взглядом.
— Эй! — возмутился я. — Кто вам дал право пинать мою собаку?!
Макклэтчи выпятил подбородок:
— А я взял да и пнул. Ну и что ты мне сделаешь, сопляк?
Я ответил ему яростным взглядом. Злость лишила меня дара речи. Руки сжались в кулаки. Грудь, казалось, сейчас взорвется.
— Ну? Что ты сделаешь? — повторил Макклэтчи.
Уж что-нибудь да придумаю, пообещал я себе. Не беспокойся, Макклэтчи. Что-нибудь да придумаю.
Той ночью я сидел в своей комнате, передвигая бутыли с реактивами по лабораторному столу. Я был слишком зол и расстроен, чтобы работать. Но перемещать бутыли было приятно.
Про автокатастрофу я родичам так и не рассказал. Все искал способ преподнести им такую новость помягче.
Кайла сидела на краю моей кровати, подперев голову руками.
— Тебе нужно успокоиться, — твердила она. — Ты потерял рассудок.
— Ничего я не потерял, — сказал я. — Мистер Финеас должен быть отомщен.
— Осторожнее, — предупредила Кайла.
— Будешь тут поосторожнее, — проворчал я. — Макклэтчи пора проучить. У него нет никакого права пинать чужую собаку только за то, что ее вырвало у него на веранде.
Кайла посмотрела на меня в упор:
— Ты ищешь неприятностей.
Я грохнул бутыль на стол.
— Это Макклэтчи неприятностей ищет.
Вздохнув, она поднялась и пригладила свои рыжие волосы.
— И что же ты собираешься делать?
— Я… не знаю, — ответил я. — Выскользну на улицу. Проберусь к дому Макклэтчи. Но я еще не знаю, что там сделаю.
Она покачала головой.
— Джей, ты же помнишь, что тебе запрещено выходить после ужина.
— Расскажи тому, кого это волнует, — сказал я.
Она топнула ногой и вышла из комнаты.
— Наябедничаешь, да? — крикнул я вдогонку.
Она не ответила.
Я подошел к окну и выглянул на улицу. Ночь была ясная, безветренная. Деревья стояли неподвижно. Небо было ярко-лиловым. Уличные фонари отбрасывали желтый свет на высокую живую изгородь Макклэтчи у тротуара.
Внезапно я придумал, как можно отомстить. Я хохотнул себе под нос. Конечно, это было жестоко. Чертовски жестоко, если на то пошло.
Но Макклэтчи это заслужил. Ему надо преподать урок. Я обязан встать на защиту Мистера Финеаса и всех остальных окрестных собак.
