Домой мы приехали уже окруженные густыми сумерками. Этьен долго молча ходил по квартире, а потом вышел «подышать свежим воздухом». Что ж, свежего воздуха вокруг было предостаточно, и, наверное, каждому из нас стоило иногда побыть немного одному. Но я не могла отделаться от мысли, что чего-то не понимаю — и это касалось уже не только замыслов противника.
Я не знала, о чем и думать вперед, и мысль переходила от одного к другому. Зачем темной стороне понадобилось изменять память служащим фешенебельного отеля в соседнем городке? Если Алиса в самом деле была там — то в чем же дело? Мне вдруг абсолютно нелогично захотелось позвонить ей самой, попросить совета, да просто, в конце концов, выговориться. Но Алиса ничего не могла знать, и не должна была. Оставалось надеяться, что у нее самой вечер проходил по-человечески, вместе с Венсаном.
А Этьена долго не было — сумерки, изящно, по-фокуснически взмахнув плащом, превратились в ночь. Я поглядывала на телефон, теперь борясь с желанием позвонить уже Этьену. Нет, стоит дать ему побыть одному. Но вот предыдущая его ночная прогулка, если вспомнить, не принесла нам ничего хорошего. Да и потом, наверное, куда лучше по-честному обсудить все, чем придумывать неизвестно что, прогуливаясь в темноте — или сидя в одиночестве в пустой темной квартире.
Я уже решила набрать его, как за дверью зашуршало, и в квартиру вошел Этьен собственной персоной. Я едва ли не бегом вышла ему навстречу.
— Слушай, мне кажется, нам надо обсудить…
— Подожди, — Этьен выставил вперед руку. Я только сейчас заметила, что он запыхался — а еще, что он умудрился где-то вымокнуть. Отдышавшись, он сказал, — Ты не задумывалась, что стало с твоей памятью? Куда она делась? Ведь ты должна помнить события тысяч лет, а в твоем распоряжении всего лишь последнее столетие!
Я озабоченно смотрела на него и никак не могла понять, к чему он клонит. Мне ужасно хотелось предложить ему для начала сбросить мокрые вещи и выпить горячего чая, но, заметив его горящий взгляд, я замолкла на полуслове.
— Ты только подумай, какое совпадение, — продолжал он, уже кружа по гостиной в такт метущимся мыслям, — Ты сама сказала, что заметила вмешательство в память у персонала гостиницы. А ведь совсем недавно такому вмешательству подверглась ты сама — там, в той пещере! Извини, что напоминаю, — добавил он, заметив выражение моего лица, — А сто лет назад — или около того — ты, выходит, лишилась вообще всех своих воспоминаний! Тебе не кажется, что это уже не совпадения — это целая цепочка! И никто не знает, каким будет следующее звено.
Этьен умолк, словно что-то в нем выключилось, и слов больше не было — как сильный летний ливень, заканчивающийся так же внезапно, как и начался. Я села на диван, куда он тоже уже успел приземлиться, словно устав от длинной бурной речи. Мы сидели рядом в темной комнате, в которой я так и не успела зажечь свет, и наши размышления, кажется, летали вокруг, настолько ощутимо было их присутствие.
— Почему ты подумал об этом сейчас? — спросила я дрогнувшим голосом. Как сложно, оказывается, было говорить о самом больном вслух. Этьен пожал плечами.
— Слишком все путано…
— Да, — кивнула я, — Просто вокруг Алисы тоже было… что-то такое. Наверное, ты прав, и все эти дела с воспоминаниями — их штучки.
Обычно, пребывая в задумчивости, человек как бы отгораживается и остается один на один со своими мыслями. Сейчас у меня было ощущение, что мы действительно думали вместе — ни дать ни взять, юнговский коллективный разум, невесело усмехнулась я. Нет, это было приятно — вот только очень бы хотелось сменить повод для такого единения мыслей.
Знал ли Этьен, что задел мою болевую точку? Что я только и гнала от себя назойливые мысли о том, почему все именно так, почему в моей памяти отмерян лишь последний век? Естественное свойство или, как предположил Этьен, часть коварного плана? Сейчас меня почему-то больше всего удивляло то, что именно он сумел предложить такую версию — логичную и вполне вероятную, и как раз в такой момент, когда я ждала сцены, выяснения отношений, каких-то бурных эмоций — и неожиданно получила помощь. Эта его внезапная прогулка всполошила меня.
