Однако, как ни крути, в этот раз жизнь уже все решила за него — хоть подобная мысль и не могла ему не претить. Вчера сгоревшая занавеска — а что, если завтра он ненароком подожжет весь дом? Нет, он отвечал не только за себя, но и за окружавших его людей — как случайных соседей, так и друзей, родных… Да еще этот странный «таймер» внутри, будто маятник, неутомимо отсчитывающий время, тоже не давал ему покоя. Вдохнув поглубже, словно готовясь к прыжку, Этьен набрал короткое сообщение в ответ.
Темнота свалилась сверху как-то неожиданно, и я металась по дому, зажигая в комнатах свет. Меня раздирало на части волнение, причину которого не получалось ясно объяснить даже самой себе. Наконец я остановилась посреди самой большой комнаты на этаже, служившей мне гостиной. Мебель сейчас была сдвинута к стенам, в углы, и образовавшееся свободное пространство ярко освещалось люстрой. Мсье Пуазе весьма кстати ушел в гости, и весь дом был пуст. Я открыла окно в гостиной, и свежий воздух наполнил комнату. Легкий ветерок словно пытался смахнуть всю тревогу, а непривычная тишина заменилась тихим вечерним пением птиц.
Дверной звонок показался мне громким, как колокольный звон, и я едва не подскочила на месте. Сбежав с лестницы, сломя голову я кинулась открывать, но в холле все-таки остановилась, заглянула в большое настенное зеркало и размеренными шагами дошла до двери.
— Привет, — я немного задержалась на пороге, сжав взмокшей ладонью открытую дверь. Потом, удивляясь сама себе, неловко шагнула в сторону, пропуская гостя в дом, — Ну, мои владения — наверху.
Минуту спустя мы стояли друг напротив друга в полупустой гостиной, и снова звенела тишина. Когда я заметила растерянный взгляд Этьена, до меня, наконец, дошло, что нужно немедленно забыть о своем волнении — в конце концов, я здесь за старшего. Конечно, никому еще не приходилось обучать новорожденного Феникса, и, может быть, я и имела право сходить с ума от зашкаливавшего адреналина, но Этьену сейчас было в тысячу раз сложнее. Шумно выдохнув, я взяла его за руки. Нужно было как-то успокоиться. Он чуть дернулся, но ладоней отнимать не стал.
— Что… что ты сейчас собираешься делать?
Ничего себе наставник из меня — хотела успокоить, а только напугала, ведь он-то не знал, что и думать. Засмеявшись и покачав головой, я ответила, напоминая заодно и себе:
— Просто слушай. Спокойствие — ключ к контролю. Нам необходимо уметь управлять своими эмоциями — в первую очередь, конечно, негативными. А значит — нужно уметь быстро успокоиться, а еще лучше — вообще не начинать переживать, — я пока не стала упоминать, что мне и самой это не всегда удается. Вряд ли сейчас его это сильно ободрит. — Начнем, все-таки, с чуть более простого, попытаемся успокоиться.
Тем более, нам обоим сейчас это было необходимо. Этьен смотрел на меня излишне сосредоточенно, как бывает, когда это дается с трудом, и я чувствовала легкую дрожь в его руках все время, пока не отпустила их, и в расплавленном металле его глаз плескалась тревога. Я продолжила маленькую лекцию, специально стараясь говорить размеренно.
— Естественнее и быстрее всего успокаивает правильное дыхание. Я буду показывать, ты повторяй. Поднеси руку к носу, вдохни, а теперь закрой пальцем левую ноздрю. Так, теперь правую. Ну вот, минут десять таких манипуляций — и ты у цели! — я нервно расхохоталась, глядя, как Этьен сосредоточенно держится за нос. Просто удивительно, как быстро сегодня менялось настроение.
— Эй! Ты мешаешь мне сосредоточиться, — улыбнулся мой подопечный.
— Ладно, ладно. Не буду. Так, поскольку у нас с тобой курс «взлет-посадка», перейдем к следующему виду. Это, конечно, лучше делать лежа, но… — не успела я договорить, как Этьен грациозно приземлился прямо на пол, и теперь вопросительно смотрел на меня снизу вверх. Я тоже присела на корточки, — Что ж, отлично. Так, клади руку на живот и медленно вдыхай, чтобы живот стал круглым. Грудью не дыши вообще. Сконцентрируйся на том, как входит и выходит воздух, и ни о чем не думай.
На лице Этьена снова появилось серьезно-сосредоточенное выражение, но через полминуты он взвился:
