В соответствии с рекомендациями Гриена она встретилась с Малапестой, который, как и всякий венецианский купец, оказался неуступчив в торговле. Катерина подписала документы о продаже дома с находящейся в нём обстановкой и загородного поместья и получила за это сумму, не превышающую четверть реальной стоимости имущества. Но она и без того была достаточно богата, чтобы начать новую, благополучную жизнь. Особенно, если он заберёт из дома ценности, которые соглашения не учитывали.
«Никогда больше я не получу всего, что сейчас потеряю», – подумала она со злостью. – «Даже если чёрные плащи снимут обвинения, это не вернёт мне ни мебели, ни картин».
Она вернулась домой в ярости, и не успела снять плащ, когда раздался стук в дверь.
– Эльза, открой эту чёртову дверь! – Прорычала она, видя, что никто не намерен встречать нежданного гостя.
В конце концов, она сама быстрым шагом пересекла прихожую и распахнула дверь. И чуть не столкнулась на пороге с одетым в чёрное мужчиной, на груди которого поблёскивал серебром сломанный крест. У мужчины, хотя он и был ещё довольно молод и черноволос, было усталое лошадиное лицо.
– Вы куда-то собираетесь, госпожа? – Вежливо осведомился он.
Она отступила на шаг, и только с огромным трудом удержала себя от того, чтобы броситься бежать вглубь дома.
– Ох! – Она схватилась за грудь. – Вы напугали меня, мастер. – Она улыбнулась, пытаясь сложить омертвевшие от страха губы в прекраснейшую из улыбок. – Не ошиблись ли вы дверью, господин инквизитор? – Спросила она. – Но, так или иначе, прошу вас на бокал вина.
– Вы ли... – начал инквизитор стандартную формулу, которая всегда предшествовала аресту.
– Это я, – прошептала она, когда прозвучали имя и фамилия.
– Меня зовут Рупрехт Зеедорф, и я имею честь быть инквизитором Святого Официума в Кобленце, от имени которого я налагаю на вас арест. Вот документы, подписанные именем мастера Зигмунда Шонгауэра, руководителя Инквизиториума.
Катерина не взяла бумаги из его рук. Она была уверена, что всё в наилучшем порядке. И подписи, и печати, и фамилия.
– В чём меня обвиняют? – С трудом донёсся до неё собственный голос.
– Вы обвиняетесь, – инквизитор развернул документ, – в деяниях, противоречащих догматам и заповедям нашей святой Церкви, заключающихся в открытом исповедовании ереси, а также подстрекательстве других к её исповедованию. Кроме того, вы обвиняетесь в использовании заклинаний во вред почтенным жителям города Кобленц и участии в шабашах, на которых осквернялись святые реликвии, призывались демоны и приносились в жертву с некрещённые младенцы. Et cetera, et cetera... обвинительное заключение насчитывает четыре страницы, и, простите, но я не буду его читать вам здесь и сейчас, – добавил инквизитор очень деловитым тоном.
Катерина опёрлась рукой на стену, ей казалось, что она сейчас упадёт.
– Это... это всё ложь. Мастер, скажите сами, разве я, по-вашему, похожа на ведьму? – Она чувствовала, как слёзы против её воли потекли по щекам.
Инквизитор отодвинул её с дороги, словно она весила не больше сухой веточки, и вступил в прихожую. За ним вошёл мужчина, также в чёрном плаще и чёрной шляпе, трое стражников и седой нотариус, с которым Катерина когда-то познакомилась во время оформления торговых операций. Нотариус шёл, опустив голову.
– Господин Хейдеманн, скажите им, – всхлипнула она. – Вы же меня знаете... Скажите им.
Она заметила, что при её словах инквизитор слегка искривил губы, как бы с жалостью улыбаясь наивности обвиняемой в колдовстве и ереси, которая думает, что кто бы то ни было встанет на её защиту. Нотариус сгорбился так, что почти спрятал голову в плечи.
– Ваше имущество будет описано и опечатано на время процесса, – продолжил инквизитор равнодушным голосом. – До момента вынесения приговора опеку над ним берёт на себя Святой Официум, действующий через представителей, назначенных в соответствии с законом и обычаем.
«По крайней мере, вам ничего не достанется!» – Подумала Катерина с мстительным удовлетворением, с которым жертва ограбления могла бы наблюдать за вором, напрасно обшаривающим его пустые карманы.
