Полк был сформирован в конце апреля 1938 года, а 17 сентября уже принимал участие в освободительном походе Красной Армии в Западную Белоруссию. 7 января 1940 года перебазировался на другой аэродром, а весной того же года прибыл в город Кишинев и еще до начала войны уничтожил три самолета-нарушителя границы. Война застала полк на аэродроме Григориополь и Риваки. Фашисты при первых ударах не уничтожили ни одного самолета. Бомбардировке подверглись макеты, умышленно выставленные на открытых площадках ложного аэродрома.
— Теперь, — заключил старший батальонный комиссар, — полк защищает Кишинев и Балту, прикрывает переправы через Днестр, где сражаются наши войска.
Мог ли я знать тогда, что с этим полком, с его личным составом мне придется пройти — точнее, пролетать — всю войну до последнего ее часа, пережить много горя и радости.
После беседы мы разошлись вдохновленные. Рассказ комиссара укрепил веру в наши силы и возможности. Действительно, если к этому времени полк сохранил высокую боеспособность и продолжает драться с врагом, то теперь, когда в его ряды вливаются молодые летчики, полные энергии, отлично теоретически подготовленные, его могущество, конечно же, возрастет. Каждый ожидал: вот вызовут, посадят в самолет — ив воздух!
Нас распределили по эскадрильям, звеньям. Отныне вся наша жизнь принадлежит авиации, полку, небу. Никто не думал о том, сколько жизни отмерено ему на войне.
Утром мы вновь на аэродроме. Погода солнечная, летная. Пусть не примем участия в воздушном бою — еще не получили самолетов, — так хотя бы увидим его.
Однако интенсивных полетов не было. С аэродрома поднялся один МиГ-3. Летчик Иванов произвел облет машины после ремонта. На высоте две-три тысячи метров сделал один круг, другой, барражировал, испытывал двигатель на разных режимах. Никто из командиров, как и сам пилот, не ожидал опасности. И за такую беспечность летчик жестоко поплатился.
Со стороны солнца неожиданно вынырнули два «мессера» и с ходу, не применяя даже сложного маневра, ринулись в атаку. Пилот вряд ли успел понять, в чем дело. Самолет вспыхнул, как спичечный коробок. Длинный шлейф дыма протянулся с неба в кукурузное поле…
Это была первая гибель пилота, которую мне пришлось наблюдать на войне. Мы похоронили товарища недалеко от места падения. Всем было ясно, что в полете он не проявил достаточной осмотрительности и потому не успел принять бой. Долго об этом говорили. Высказывались разные соображения — особенно молодыми летчиками — как действовать в таких случаях. «Следовало бы спикировать, а потом…», «Отвернул бы в сторону — и на прицел…»
Капитан Постнов, командир нашего звена, сказал:
— За науку расплачиваемся жизнями. Иванову усваивать поздно, а остальным — обязательно! Когда враг наступает, осмотрительность — главное оружие летчика. Если бы он своевременно сманеврировал, а потом, улучив момент, сам перешел в наступление, то и победу мог обеспечить. Ошибка влечет за собой расплату.
Угнетающее впечатление произвела на нас неожиданная и такая бессмысленная смерть пилота. Однако она напомнила нам не только об осмотрительности в полете, но и о многом другом: нельзя недооценивать врага, когда он силен и подготовлен лучше нас.
Налеты вражеской авиации на наш аэродром участились, но и мы не сидели без дела. Командир полка посылал более опытных летчиков для охраны важных объектов, перехвата вражеских бомбардировщиков.
Из состава полка для прикрытия Кишинева и железной дороги Кишинев — Тирасполь была выделена эскадрилья прославленного летчика-орденоносца капитана Афанасия Георгиевича Карманова. До войны Карманов работал летчиком-испытателем, воевал в Испании, имел правительственные награды. На Карельском перешейке в его эскадрилье и произошел тот случай, о котором позже узнала вся страна.
Карманов возвращался с боевого задания, когда у ведомого Анатолия Афанасьевича Морозова стал давать перебои двигатель. Скорость и высота быстро падали. Попытки Анатолия дать больше газа, сманеврировать не увенчались успехом. Единственно возможный выход — вынужденная посадка. Но под крыльями — снежные сугробы, лес и белофинны. Однако раздумывать нечего. Определив расстояние до голубеющего подо льдом озера, Морозов условным знаком сообщил командиру: сажусь.
