Пусть празднуют. Возможно, это последние спокойные деньки на Девятом Холме. Горожане ещё не ведают, что недуг Пропасти вот-вот прорвётся наверх. Хотя, нельзя отрицать, что разговоров о нём становится всё больше. И откуда только утекает информация?
Анацеа повернулась на бок, наблюдая за танцем огня. Она приняла бы закономерное для сына Посвящение не так близко к сердцу, если бы не наступающая беда. И если бы не переполох с расцветом Длани. Анацеа лучше всех знала, чем опасны порталы. И она почти поймала истину за хвост! Но дело внезапно вернулось в мёртвую точку. Миа – не Длань, а обычная стихийница.
Тогда кто?
Никого больше в комнате не было. Только Анацеа, Миа и…
Кантана?!
Глупости. Младшая Бессамори, конечно, не промах, но перед Покровителями чиста. Да и шкуру свою под удар подставлять не будет. Анацеа допускала, что Кантана могла раздобыть словесный ключ и, любопытства ради, попробовать силы в магии. И её саму иногда распирало желание узнать, каким потоком обладала бы Кантана, если бы всё сложилось иначе. Большинство девочек, родившихся в день Хаоса и обречённых носить фиолетовые одеяния – колдуньи, но иногда среди них встречаются и пророки-сновидицы. И огненные стихийницы, обладающие особой мощью. Как, например, Миа.
Но Длань – и есть колдунья, подчиняющая силу Хаоса! И, наверняка, эта девушка носит фиолетовые одеяния…
Или должна их носить.
Сердце внезапно заколотилось чаще. Анацеа глубоко втянула воздух и задержала дыхание. Как ни странно, на этот раз помогло. Страх отступил, послав по мышцам тёплую волну расслабления. Может быть, отвар, наконец, начал действовать.
И как могло такое подуматься? Ересь! Стоило ли притягивать факты за уши, чтобы возвести напраслину на собственную дочь?!
– Простите мне дерзкие мысли, Почтенные Покровители, – пробормотала Анацеа, закрывая глаза. – Дайте мне сил и мудрости пережить этот период. Примите моего сына и избавьте его от боли и мучений. Защитите город от недуга. Укажите на Длань и решите за меня, что делать с ней. Я непременно оправдаю ваше доверие.
– Зачем ты сделала это?!
– Я? – Кантана подняла сонные глаза. Багровое пятно на скуле заметно поблекло – кажется, здешние врачеватели-жрецы отлично справляются с кровотечениями и последствиями травм – но отёк под глазом ещё был заметен. – Ты о чём, Нери?
Рассиврипев, Нери толкнул трюмо. Отражение в зеркале затряслось, как желе; налакированные рябиновые листья посыпались на столик сухим дождём. Бутылочки с благовониями и косметикой сердито зазвенели. Склянка с эфирным маслом скользнула на пол и распалась на крупные осколки. По углам комнаты разлетелся цепкий аромат лаванды.
– Ты вконец обезумел?! – всплеснув руками, Кантана вскочила с пуфа. Чёрные глаза разъярённо сощурились. – Ещё шаг, и я покажу тебе, кто тут главный!
Звон разбитого стекла привёл Нери в чувство, но лишь на мгновение. Ярость вонзила когти в горло ещё глубже, кромсая сдержанность в клочья. Ведь то, что произошло, не поддавалось описаниям. И как бы он ни пытался оправдать Кантану, все дороги вели к ней.
– Я понимаю, что ты меня ненавидишь, – Нери едва держался, чтобы не наделать новых глупостей: драться с девчонкой ему совершенно не хотелось, – но это уже слишком.
– Слишком – это то, что ты творишь! – выкрикнула Кантана, топнув ногой. – Немедленно извинись или пойдёшь на улицу!
– Это тебе придётся извиняться, – Нери ткнул ей в лицо то, из-за чего он и начал бунт – пучок собственных волос. Оторванные пряди выглядели убого и блекло. – Глупо было так себя подставлять. Очень глупо.
– Зачем ты их отрезал? – Кантана вгляделась в его лицо. Когда Нери встречал этот взгляд, его начинала терзать навязчивая мысль о том, что в его облике сокрыт невидимый глазу изъян. Но сейчас всё было очевидно. – Да так криво. Теперь тебе нужно ровнять причёску…
– Не притворяйся. Хорошо ещё, что я не намылил всю голову целиком!
– Намылил? – Кантана была озадачена. – Я действительно не понимаю, о чём речь и что произошло с твоей шевелюрой…
– Это всё твой шампунь, – проворчал Нери. – Ты сама дала его мне! И где мне, скажи, правду искать?!
