Люди смотрели на происходящее с дорожки, просто праздник получился. К нему устремились десятки машин «скорой помощи», и пожарных машин, и миллион полицейских автомобилей. Они забрали раненых. Люди кричали и хлопали в ладоши. Ему идти было некуда. Он снова оказался в море, не сняв сапог.
Один вертолет приземлился на пляже, а другой завис в воздухе у брата над головой, словно осторожное насекомое. Машины выстроились вокруг него полукругом.
Один из полицейских начал что-то кричать ему, жара стояла несусветная, и он кричал до тех пор, пока мой брат не поднял пистолет. Полицейский замолчал, и на какую-то секунду воцарилась тишина. Потом брат выпустил в воздух свою последнюю пулю. Как будто дал старт забегу.
Когда он выкинул ее из машины, машина стояла на месте. Она говорит, что он выбросил ее на ходу, но я знаю, что он был неспособен на такое. Он ничего не сказал ей перед этим и, естественно, ничего не сказал потом. Он остановился посреди шоссе и вытолкнул ее наружу одним пинком. Когда она решила разобраться, в чем дело, он был уже очень далеко.
– Утро мы провели на море. Было совсем рано, и вокруг никого не было, мы поели и выпили пива, и он был очень доволен. Он смеялся. А еще он залез одетым в воду. Я разделась. У меня красивое тело. Грудь маленькая, но ему нравилась.
Она задрала рубашку и показала мне. Шикарная грудь. Шикарная девушка.
– Он был очень красивый, но очень странный. Теперь мне пишут письма. Я не знаю, что с ними делать. Отец меня больше не бьет. Он мне здорово всыпал, когда я вернулась домой, но когда меня начали приглашать на телевидение, он испугался. Он знал, что, если будет продолжать, я расскажу об этом с экрана, так что теперь он меня не трогает. Я теперь звезда. А на звезд никто руки не поднимает, пока они сами этого не захотят. Ты отвечаешь на письма?
– На некоторые, те, что адресованы мне, и даже не на все из них. Большинство написано безумцами. Попадаются и хорошие. Только очень редко.
– У меня то же самое. Почти всегда пишут девочки, которые хотят знать, чем я мою волосы, какого они цвета на самом деле, или просят пристроить их в модельное агентство. Одно агентство меня уже пригласило, меня много раз снимали и еще говорят, что могут послать меня в Японию, только я пока не знаю, хочу ли я этого. И еще мне предложили вести программу на телевидении.
Она говорила об этом с упоением. Казалось, она даже не помнит, что он умер.
– Он не должен был выбрасывать меня из машины.
– Он сделал это ради тебя, если бы он тебя не вытолкнул, ты бы сейчас лежала в деревянном ящике. И прощай Япония.
Она не рассердилась. Она никогда не сердилась. Она умела скользить по поверхности неприятностей, словно по ледяной дорожке.
– Ничего подобного. Если бы я осталась, кто знает, он сейчас был бы жив и даже, возможно, мы бы поехали в Японию вместе.
Скорее всего, она не помнила и о том, что он убил двух человек, одного из них – прямо у нее под носом.
– Я понимаю, о чем ты думаешь, но его не стали бы сажать в тюрьму навсегда. Он был знаменитым.
Мы встретились, чтобы вместе пообедать, но ела только она. Я выпил столько пива, что в конце уже не знал, что говорю. Не знал, что сам говорю, и уж конечно не знал, что говорит она.
– Говорят, в Японии обожают такие вещи. Я не способна никого убить, но они этого не знают. Для них я нечто вроде смертельно опасного европейского подростка. А на этом можно заработать кучу денег. Для меня деньги не значат ни черта, но я хочу путешествовать, хочу оказаться как можно дальше от этого урода с его затрещинами, и от физиономии моей матери, и всего того говна, в котором я жила до того, как он вырвал меня с корнем – будто здоровый зуб из гниющего рта.
– У тебя тут куча писем.
Она достала полиэтиленовый пакет и перевернула сто над столом. Там были сотни писем. У меня дома были такие же пакеты. В мире есть множество людей, которые скорее предпочтут разговаривать с незнакомцем или даже с призраком, чем вообще ни с кем не разговаривать. Она разговаривала со мной.
