Предсказательница уже теряла терпение.
— Я лучше помолчу, — сказала она.
— О нет, простите меня, продолжайте, прошу вас. Итак?
— Итак, я вижу письмо в ночи…
Сесилия уже не смеялась:
— Письмо? Я не жду письма, но не скажете ли вы, попадет то письмо, которое написала я, по назначению?
Насмешливое отношение клиентки обидело гадалку.
— Маловероятно, — ответила она, а уходя, должно быть, в отместку, добавила: — Будьте осторожны.
«Будьте осторожны, будьте осторожны». Сесилия услышала только эти слова, и к тем опасениям, что она уже испытывала, добавилась подозрительность.
Когда Гюстав возвращался домой раньше ужина, он почти всегда задерживался в буфетной и, зажав газеты под мышкой, пил там фруктовый сок, который подавала ему Одиль. «Все хорошо? Мадам дома?» — спрашивал он и в тот вечер не изменил своей привычке:
— Мадам дома?
— Мадам не выходила.
— Она устала?
— Нет, огорчена. Мадам потеряла письмо.
— Лучше бы она дала его вам, — сказал Гюстав и поднялся к жене в пещеру Али-Бабы. Склонившись над столом, она перелистывала «Воображаемый музей» Андре Мальро; приглушенно играл фонограф.
— Добрый вечер, дорогая. Как прошел день? Никаких неприятностей?
— Да нет…
— Ты не выходила?
— Нет, я отвезла Жильберту Ило на вокзал. Она уехала в Орлеан.
— А, Жильберта! Она очаровательна! Еще одна жертва Александра. У твоего брата нет сердца, это липкая бумага для мух, а мухи, бедные мушки в ней увязают. Мне кажется, Жильберта довольно мила, мне ее жаль, и я хотел бы что-нибудь для нее сделать.
— Пошли ей открытку.
— Кстати об открытках. Одиль мне сказала, что ты огорчена.
— Я?
— Да, кажется, ты потеряла письмо.
— О, совершенно пустое письмо.
— Которое ты, однако, захотела лично отнести на почту.
— Не то чтобы я этого хотела, но раз мне все равно надо было ехать, я подумала, что брошу его в ящик по дороге.
— Кому ты написала?
— Александру.
Сесилия покраснела, и ее муж это заметил:
— Ты покраснела?
— О, Гюстав, ну кому же мне еще писать? Я никогда не давала тебе ни малейшего повода меня подозревать, и ты же не станешь устраивать мне сцену из-за того, что я посеяла письмо, причем, повторяю, совершенно пустое.
— Тогда почему же ты огорчилась?
— Это не я огорчилась, а моя лень. Я хотела отправить Александру идею сценария, он длинный и запутанный, и мне неохота начинать все заново. Вот и все.
Гюстав, удовлетворенный правдоподобностью этого объяснения, сразу же переменил тему:
— Ты не забыла, что завтра мы едем в Солонь, к Дубляр-Депомам?
— Что? Ты хочешь, чтобы мы поехали к Дэдэшкам? Я думала, мы с ними в ссоре? И радовалась этому, несмотря на дружеские чувства к Марселине Дубляр, в которой дремлет гений. Не позднее чем вчера ты говорил мне: «Эта женщина утешается от тоски по панели, заедая ее гусиным паштетом», а о нем говорил, что это бандит и негодяй (что, слава богу, не всегда одно и то же), что ты мог бы порассказать о нем достаточно, чтобы упечь его в тюрьму, а его деньги не просто пахнут, а воняют. (Вот видишь, я помню каждое твое слово.) Ты назвал его Ненасытной Лапой и Темнилой, послушать тебя, так он ведет тройную жизнь, у него гнусные наклонности и он любит напиваться со странными девицами (этим он мне скорее симпатичен). «И при всем при том он позволил себе разговаривать со мной свысока! — сказал ты мне. — Плевать я хотел на то, что он-де президент нашего банка! Клянусь тебе, много воды утечет, прежде чем я снова появлюсь в доме этого субъекта!» Ненасытная Лапа! Темнила! А завтра ты будешь перед ним расшаркиваться! Ну уж нет.
— Во-первых, я прошу тебя не называть его так и добавлю, что мы с Дубляр-Депомом никогда не ссорились. Это прекрасный человек, которому можно поставить в упрек только его неловкость. Я видел его сегодня и понял, что вчера у него не было и тени дурных намерений на мой счет. Это было под конец совещания, он нервничал, я устал, я вспылил и был неправ. Нужно ли мне предупреждать тебя, чтобы ни слова из того, что я тебе сказал, не дошло до чужих ушей? Оставь это все про себя и больше не вспоминай, умоляю тебя. Люди злы, они заинтересованы лишь в своих интересах, и я знаю многих завистников, которые не замедлят воспользоваться малейшей нескромностью, чтобы навредить мне и даже уничтожить меня в глазах Дубляр-Депома. Мое будущее зависит от него, он всесилен, а мне завидуют, ты же знаешь. Так что молчок. Могила.
